— Нет, Ниа, назад, — кричала она.
Солдаты повернулись ко мне, руки были на мечах. Я схватила книгу со стола бабушки и бросила в них.
— Пустите ее!
Он вытащил меч, шагнул ко мне. Я подняла кулаки.
— Эй! — рявкнул другой солдат. — Это ребенок. Оставь ее.
Почему я не сказала этого Бессмертным?
— Это неправильно, — прошептала я.
— Да, — Данэлло стоял, сжав кулаки, словно хотел ударить кого-то.
Джеатар провел Тессу в комнату. Она упала рядом с дочерью, обняла и уткнулась лицом в ее волосы. Темные, блестящие. Красивые черные волосы.
Я отошла к окну.
— Я должна была что-нибудь сказать.
— Ты не могла, — Джеатар поднес руку к моему плечу, я отпрянула. Его рука опустилась.
— Я должна была попытаться. Заговорить, вспыхнуть их броней — хоть что-то.
— Ты даже не знала, была ли у них боль.
Оставь ее. Это ребенок.
— Я должна была попытаться.
Он вздохнул.
— Тогда мы все были бы мертвы. Тесса, Данэлло, все мы. Кроме тебя, — он шагнул ближе ко мне и окну. — Ты была бы на пути к герцогу. На пути к чему-то ужасному.
— Я уже хуже, чем они. Я их не остановила.
— Но ты остановишь. Мы остановим. Снова.
Я посмотрела на девочку.
— Не достаточно скоро.
Данэлло успокаивал мать, пока Джеатар заботился о девочке. Он принес гробовщика и помог отнести ее на кладбище за городом. Сказал Тессе, когда ее похоронят. Я пошла за ними в виллу.
Злые голоса приветствовали нас. Барников, Сиэкт и остальные из Подземелья и Гевега кричали друг на друга. Мы вошли в комнату, крики прекратились.
— Мондри арестовали, — холодно сказал Джеатар. — Фенда мертва.
Сиэкт вскрикнула, прижала ладони ко рту. Она подбежала к Тессе и обняла ее. Слезы текли у обеих. Сиэкт увела ее за дверь, где я не была, в комнаты, где жили местные.
Никто не говорил. Мы просто стояли.
— Что происходит? — спросил Джеатар.
Барников вышел вперед.
— Это может подождать. Сейчас не…
— Говори.
Он кашлянул.
— Мне жаль семью.
— Вы не из-за этого спорили с Сиэкт.
— Нет. Я знаю, сейчас не время, но уже четыре дня, мы хотим домой. Мне очень жаль, но у нас есть свои семьи. Дела. Если мы могли бы уйти сами, мы бы уже ушли, но вы пообещали, что вернете нас в Гевег.
Джеатар закрыл глаза и склонил голову на бок, словно пытался сдержать крик. Я это тоже ощущала.
— Не сейчас, Барников, — сказала я. В чем дело? Девочка умерла из-за того, что родители хотели ей лучшей жизни. Мы тоже хотели своим семьям лучшей жизни.
Без герцога. Все это должны были понимать.
— Ты права, — сказал Барников, — это плохо…
Джеатар схватил стул и бросил. Он врезался в стену и разбился.
— Нет, вы уйдете сейчас.
Данэлло осторожно шагнул к Джеатару, вытянув руку.
— Уверен, это может подождать.
— Я хочу, чтобы эти люди покинули мой дом, — кричал Джеатар на Данэлло.
Барников пятился, смутившись. Другие отводили взгляды.
— Ждите наверху на кухне, — сказал Джеатар. — Возьмите еды на три дня, не больше. Я буду там, как только переоденусь и смою кровь Фенды с рук.
Барников повел всех, печально посмотрев на меня.
— Это просто басэери, — бормотал он. — Какая разница, умрут ли они?
Я отвела взгляд. Это звучало ужасно, но я говорила недавно подобное. Они были всего лишь басэери, но мне было ужасно. Басэери пытались остановить герцога, как и мы. Он относился к ним не лучше, чем к гевегцам.
Не все они были плохими. И ни один ребенок не должен был умирать, защищая отца, кем бы она ни была.
— Я вернусь, как только посажу их на борт, — сказал Джеатар. — Не делай ничего импульсивного, пока меня нет.
Я кивнула, все еще в шоке.
Джеатар пошел наверх. Данэлло подошел ко мне и обвил рукой плечи.
Это успокаивало, но мне все равно хотелось бросить пару стульев.
— Айлин, — сказала я. — Мне нужно забрать ее боль.
— Ты собиралась отдать ее мне утром.
Я вырвалась из его руки и пошла к двери.
— Нет, я заберу ее сейчас.
— Почему? Что не так? Расскажи.
Он не поймет. Мне нужна была эта боль. Она будет напоминать мне, как это ужасно. Как это опасно. Как это убивает. Потому что я хотела найти Бессмертных и заставить их тоже страдать.
СЕМНАДЦАТЬ:
— Ниа, уже два дня, — сказала Айлин, стоя у моей кровати, скрестив руки.
Тени играли на стене нашей комнаты.
— Отдай мне боль.
— Нет.
Я все еще видела Фенду, лежащую там. И лица умерших. Я не смогу никого спасти, пока не стану хуже Бессмертных. Святые, я хотела это сделать. Боль не сокрушала мое желание ударить в ответ, уничтожить Бессмертных, забрать все, чем герцог запугивал нас.