— Сэр, я говорил, что потребуется время.
— Не так много. Мятеж ухудшается. Это идеальная возможность для полной проверки.
— Мы не можем давить на нее так сильно, пока не знаем…
— Ты — мой курок! Мой, слышишь? Мой!
Я подавила боль и улыбнулась.
Боль была постоянной, руки и ноги все время покалывало, но низкое пульсирование было новым. Оно было не сильным, не было связано с моментами тишины перед возвращением боли. Пульсирование было связано с криками.
Диск пытался поглотить меня. Стучался в мой разум и душу, требовал впустить.
Нет.
Я боролась, заставляла пальцы отпустить и вспыхнуть, остановить тех, кто просил меня делать то, чего я не хотела. На миг я ощутила движение.
Нет, не движение. Давление в плечах. Туда-сюда. Меня трясли.
— Ты — мой курок! Скажи это! Ты — мой курок! Ты. Мой. Курок.
Боль двигалась. Я боролась, но она пробралась внутрь, растеклась вокруг скрытой меня. Необходимость подчиниться подавила гнев, что оберегал меня. Не так долго я боролась. Моя воля угасала с каждым ударом боли, пока…
— Я… ваш… курок.
— Ура!
— Пусть постоит дольше, проникнется. Нам нужно, чтобы она была податливой.
Виннот. Герцог.
Картинки вспыхивали в голове, лица и места. Бледная Тали в комнате в башне. Айлин смотрела на меня из-за решетки. Забиратели, прикованные к металлу. Хрупкий герцог кричит, чтобы я была тем, чем не хотела.
— Глупости. Мы сделали это, у нас власть. Я хочу это проверить.
…я была ему призом…
Я никому не была призом.
Я пыталась соединить слова, но они не шли дальше мыслей. Они ускользали с волнами боли, пробивающей меня, уносящей всю защиту, что я начала строить. Я задержала дыхание. Снова и снова, по капле, боль копилась во мне, пока проходила сквозь меня.
Мне хотелось выстрелить ею. Уничтожить ее. Уничтожить его.
— Я…
Горло сдавило.
Испуганный вскрик:
— Она говорила?
— Невозможно, Виннот. У нее нет воли делать что-то, кроме того, что я скажу.
У меня была воля, но я не могла дотянуться до нее. Она была на дне реки боли. Я должна была нырнуть и схватить ее… я задержала дыхание и погрузилась.
— Не… курок.
— Она говорила!
— Не важно. Она сделает сказанное. Как и все они.
Я не буду делать то, что мне говорят.
— Я. Не. Курок.
Безумный шепот. Слова со страхом. Они боялись меня и того, что я найду на дне реки.
— Может, стоит уйти за стену.
— Боишься, Эркен?
Я вдохнула раз, другой, погрузилась в реку снова. Холодная тьма была за жаром. Я нащупала что-то пальцами.
Яркая искра, как солнце на воде.
Я копнула глубже, обхватила это пальцами и потащила с собой на поверхность.
Лиловая фиалка.
Тали. Дом.
Я должна бороться с герцогом, как все они боролись. Бороться как… Я посмотрела на Ланэль напротив меня. Она боролась со мной, когда я пыталась передать ей боль в Лиге. Отказывалась от боли, которую я толкала в нее. Могла ли я бороться?
Я закрыла глаза и представила боль, передающуюся от Забирателя к Забирателю. Я прищурилась, заставляя ее стать тоньше, когда она проходила через меня. Я собирала ее между сердцем и желудком, хотя она кричала и пыталась вырваться. Я ловила ее туда.
Она была моей.
— Проверим. Введите его.
Я открыла глаза. В комнату втащили мужчину, закованного в цепи.
Солдаты толкнули его на стул и приковали цепи к стене.
— Ты — мой курок, — сказал мне герцог. — Досчитай до десяти и стреляй в того мужчину.
Нет.
Мой голос не слушался разума.
— Раз, два, три…
Шаги спешили прочь, дверь захлопнулась. Нужно послушаться, вспыхнуть, это желание было на поверхности реки боли.
— …восемь, девять, десять, — боль заполняла пустоту.
Вжих!
Иглы жалили мою кожу, обжигали веки. Забиратели вокруг меня кричали, резкая нота поверх тихих стонов. Мужчина на стуле закричал и обмяк, его кожа была красной.
Нужно было вспыхнуть, это желание снова втекало в меня.
Дверь открылась.
— Впечатляет. Он еще жив?
Пауза.
— Да, сэр.
— Хмм. Она может управлять тем, сколько выпускает?
Управлять…
Я представила обруч из пинвиума, одуванчики утонули в реке боли. Она обрушилась на меня злым потоком.
ВЖИХ!
Мужчина на стуле закричал и попал в тумане, одуванчик ударился о камень. Другие голоса кричали близко и далеко, их было слишком много. Металл звенел о камень.
— Хватит! — хриплый голос был полон боли. — Хватит вспыхивать!
Пинвиум под моей рукой пылал. Боль билась об меня.
«Все дело в контроле, — говорил папа, придавая раскаленному голубому пинвиуму форму молотом. — Надавишь слишком сильно, выстрелишь раньше, чем будешь готова. Слишком слабо, и никогда не выстрелишь. Нужно найти баланс между этим. Попроси его делать то, что хочешь ты. Чары в работе с пинвиумом, а не против него».