Фесо встал из-за стола и подошел к матрасам.
- И вставить кляп. Ставлю десять оппа, что она будет кричать всю дорогу, если мы этого не сделаем.
Дядя кивнул.
- Хорошо.
Фесо вытащил из мешка полоски ткани и подошел ко мне. Я не знала, чем были раньше эти полоски, но они не выглядели чистыми и мягкими. Чем ближе он был, тем сильнее я ощущала запах. Что-то кислое.
- Не надо.
- Смотрите-ка, - сказал он, завязывая одну из полосок узлом. – Вредничает. Открывай.
Я покачала головой. Он схватился за мою челюсть, надавил на щеки. Мой рот открылся, он толкнул узел мне в рот, концы полоски завязал за головой. Я скривилась, когда в узел попали и мои волосы.
Фесо улыбнулся и тряхнул второй полоской. Пыль полетела на мою голову. Я задержала дыхание, чтобы не чихнуть.
- Лучше закрой глаза, - он встал за мной. – Эта грязная.
Я зажмурилась, и он завязал мне глаза. Зато так было проще сдерживать слезы.
Стук, приглушенные голоса. Это я слышала примерно час. Я считала минуты, но сбилась на двадцать какой-то, когда кто-то чихнул. Я надеялась, что это Фесо, хотя это не было похоже на отмщение.
Дверь открылась, стук стал громче.
- Почему так долго? – спросил дядя.
- Ящик тяжелый, - сказал Рэсик, что-то хлопнуло. – И там много людей кричат и кидаются. Улицы переполнены.
Руки схватили меня за руку, подняли на ноги, потащили вперед к ящику.
- Хватай ее, - сказал Фесо, руки подхватили мои ноги. Я корчилась, но они схватили меня крепче. Я отыскала плоть, может, руку, и втолкнула туда свою головную боль. Мужчина закричал и бросил меня туда, где пахло рыбой и плесенью.
Что-то ударило меня по голове, пока я пыталась встать, и они рассмеялись.
- Лежи, - приказал Рэсик, словно я была собакой.
Крышка закрылась, и свет, что проникал через повязку, пропал.
Он связал мои ладони, но не руки, и я смогла убрать повязку с глаз, а потом и кляп. Рот был сухим, как скамейка. Как только я услышу толпу, я буду кричать.
Один край ящика подняли, я врезалась в другой. Через миг ящик подняли и с другой стороны, и мы пошли. Тихий шум доносился до меня несколько минут, он становился громче с каждым мигом. Я раскачивалась с ящиком, билась о стенки, пока мы спускались по ступенькам. Я слушала, ожидая шум людей, которые могли бы мне помочь, услышав крики. Я молилась, что остальные в безопасности и идут к Барникову.
Голоса вопили команды. Солдаты или стражи.
- Опустите, или арестую, - сказал кто-то, похожий на стража.
- Помогите! – я била руками и ногами по стенками. – Помогите!
Ящик упал на землю. Я билась и вопила, пока нож не появился сверху, задев мою щеку. Я отпрянула и прижала ладонь к порезу. Через миг нож пропал.
- Следующий будет с тяжелой стороны, - сказал Фесо в дыру.
С той стороны, где я спиной прижималась к стенке.
- Я не хочу рисковать деньгами, но головы не пытаются сбежать.
Я молчала, хоть порез покалывало, кровь текла по шее. Пахло копченым, запах неприятно смешивался с рыбой и плесенью. Запах рыбы становился сильнее. Лошади ржали, скрипело дерево, волны били о доски.
Видимо, мы были в домике на причале, там была конюшня. Но лошадей позволяли себе здесь только военные и богачи.
Это не мешало людям переправлять их. У эконома Гилнари была конюшня.
Как только я покину остров, мне конец. Мне нужно было сбежать раньше, чем они доберутся до парома.
Прошу, святая Сэя, сделай что-нибудь. У меня кончились идеи.
Голоса доносились, но я не могла разобрать слова. Может, дядя готовил телегу и лошадей.
- Я помогу с этим, - крикнул кто-то.
- Нет, я держу, - сказал Фесо, ударив по стороне ящика, где была моя спина. – Закричишь, - пробормотал он в дыру, - и все, кто попытаются тебе помочь, умрут.
Через минуту кто-то закряхтел, и я пошатнулась. Ящик резко встал на бок, и я упала на голову. А потом ящик выправили.
Надежда угасала. Я попала в телегу.
- Она сможет дышать там? – голос был приглушенным, но точно принадлежал дяде.
- Я сделал ей дыру, - ответил Фесо.
- Одной не хватит.
Телега пошатнулась, лезвие ударило в крышку четыре раза, а потом один раз сбоку. Я прижалась к другой стороне.
- Хватит?
- Лучше сделать их шире.
Лезвие вернулось, покрутилось в каждой дыре, пока в отверстия размером с виноградины не полился свет.
- Теперь рад?
- Ага, так она не зажарится. Там не станет грязно?
- Мы же ее не кормили.
Я поежилась, хотя в ящике становилось все жарче. До Басэера четыре, а то и пять дней пути. Я обходилась до этого без еды три дня, не дольше. Я знала тех, кто мог дольше, так что могла надеяться, что смогу, но как долго я проживу без воды?
- Паром грузят.
- Вовремя, - сказал дядя. – Святые, голова меня убивает. Разбуди меня, когда будем на материке. Я посплю.
Дверь скрипнула и закрылась. Телега поехала вперед.
Переданная боль. Скоро ли от нее загустеет кровь дяди? Скоро ли он умрет?
Надежда и вина смешались в неприятный узел в моем животе. Я убила его этим, он еще не знал этого. Я не видела, чтобы они сходили к Целителю. Может, к торговцу болью, но вряд ли они были по пути.
Я должна была ощущать вину. Но он убил бы меня мгновенно. Отрубил бы голову ради денег. И все же целители не убивали.
Крики толпы звучали в моих ушах. Убийца!
Я не была целителем и не могла им стать. Я могла быть или героем, или убийцей.
Простите, святые, но я не чувствовала себя никем из них.
Желудок сжимался от покачивания, меня тошнило от жара и тесноты. Я сосредоточилась на дыхании – вдох, выдох, вдох, выдох – чтобы сдержать тошноту. Я не думала, что Фесо хоть по какой-то причине откроет ящик, даже если будет шумно или начнет вонять.
Щелкнули поводья, покачивания усилились, кони набрали скорость. Если мы попадем в Басэер быстрее, я смогу выжить, но это было ужасно неудобно.
Я билась о стенки, синяки появлялись поверх синяков, порез на щеке открылся. Все болело. Руки и ноги пылали от ударов, спина, казалось, уже не выпрямиться. Зато у меня была боль, которую можно было передать, оказавшись снаружи.
И убить больше людей?
Я сглотнула. Они не были людьми, это были бандиты, убийцы. Это должно было что-то менять, но мне все равно было не по себе. Может, я смогу сбежать без передачи боли. Удавалось раньше, хотя в такой беде я еще не была.
Часы спустя свет в дырах пропал. Телега замедлилась и остановилась.
Шаги.
Кто-то повозился с замком, крышка поднялась. Свежий воздух полился в ящик, я глотала его, как воду. Наступила ночь, и звезды усеивали небо за плечом Рэсика.
- Двинешься, - сказал он, нависая надо мной с ножом, - и я захлопну крышку изо всех сил.
- Не буду.
Он бросил мне флягу с водой.
- Спасибо, - пот лился мне в глаза, но я не вытирала его и не трогала флягу.
Он пожал плечами.
- Все будет напрасно потрачено, если ты умрешь.
- Вы такие бессердечные?
Он опешил от этого, на лице возникло потрясение, потом вина, а потом злость.
- Это дело. Ничего личного.
- Поменяемся местами, и я послушаю твое мнение.
- Ты бы поступила так же.
- Нет.
- Ага, это ты сейчас так говоришь, но попробуй отказаться от предложенного. Это непросто.
Я улыбнулась, ему стало не по себе.
- Я отказывалась и от больших богатств.
- Тогда ты дура, - он захлопнул крышку и запер ящик.
Я вздохнула, сделала глоток воды и наслаждалась остатками свежего воздуха, пока он снова не стал спертым. Может, я была дурой. Где бы я была сейчас, если бы согласилась на предложение Зертаника, опустошила Плиту Лиги и помогла им со Светочем продать ее? Стояла бы в Верлатте, показывая им пустые кирпичи пинвиума и требуя за них целое состояние? Или жила бы без тревог в своем доме с Тали и Айлин?