ртире Зельмана. И, возможно, не один, а в компании привлекательной консультантки из салона связи - того, что по соседству с его офисом. Там Андрей вчера купил новый телефон. Настоящая русская красавица с затейливой татуировкой на запястье, 21 года от роду. Жена сообщила, что сегодня сама заберет дочь - якобы, ее очередь. Где же были ее чувства 1 сентября? Ну и отлично, пусть забирает. Только и в школу пусть сама отвезет. *** Все счастливо прояснилось, но почему-то синее платье отказывалось идти из головы. Прошло еще два дня, и, глядя в рабочий отчет, Андрей вдруг неудержимо захотел еще раз рассмотреть обочину, на которой нашел «сломанную куклу». - Глупо, - сказал Прагматик. Во-первых - для чего? Во-вторых, если даже принять в расчет такой вариант ответа, как любопытство - что он там ожидал увидеть? - Не только бессмысленно, но и жестоко - это место преступления, а не аттракцион, - наивно добавил Праведник. Андрей не желал слышать ни того, ни другого. Накануне он опять ночевал у Зельмана, который уже давно не показывался. А сегодня решил поехать к родителям. Впрочем, была и веская, бесспорная причина: у них находилась Настя. Мать-ехидна все не повезла ее в школу. А по пути можно и остановиться на привал. И почему бы ни в том самом месте? Но сделать то, чего так хотелось, Андрей не смог. Только он начал парковаться, как заметил, что на обочине, в кустах, спрятавшись от глаз посторонних, стоит автомобиль. Серый, с выключенными фарами, заглушенный. Он как будто наблюдал из своего открытия и чего-то ждал. Андрей почувствовал тревогу и нажал на газ. Мало ли, кто и от чего там спрятался, незачем так явно искать проблемы. Но через час он вернулся. Дочь спала, а матери Андрей сказал, что поехал прокатиться, чтобы успокоить нервы. Она глянула с недоверием, но ничего не сказала. Вечер портили тучи - в 9 часов опустилась полная тьма. Однако обочину синего платья Андрей узнал без труда. - Что ты намерен тут найти, дурак? - спросил он вслух. Озноб вновь прополз по ногам. Он вышел и осмотрелся. Тихо и пусто. Что-то шмыгнуло у колес. Мышь? Лягушка? Глядя в ее сторону, Андрей заметил освещенную фарами белую надпись на асфальте: «Старт». Видимо, соревновались «дикие» гонщики. Андрею вдруг захотелось выяснить - куда же вел их маршрут? А почему бы и нет? Он двинулся в сторону незримого финиша. По пути сюда он не видел надписей, и разумно предположил, что стоило ехать вперед. Почти сразу же выяснилось, что в поисках ему решили помочь безмолвные друзья - широкие полосы той же белой краски, что и надпись, не понятно кем и для чего нанесенные на дорогу. Андрей решил им довериться - но, похоже, они просто заманивали куда-то. Он все ехал, ехал и ехал. Не может быть, чтобы заезд был на такое расстояние. А может, финиш и впрямь находился в другой стороне? Но полосы, нагло и уверенно улыбаясь, продолжали звать за собой. И постепенно Андрей понял, что смутная догадка, которой он пытался не давать слова, оказалась верной. Полосы, хитро прищуренные глаза из краски, и в самом деле, вели в город. Появилось какое-то смутное предчувствие, но он не хотел задумываться о нем, продолжая двигаться по пути, проложенному краской. Вот уже впереди поворот на городскую дорогу. Белые указатели уверенно смотрели туда. Довольно скоро Андрей въезжал в отдаленный спальный район. В муравейнике полосы уверенно свернули к выбранному ими дому. Жирную полосу, как итоговую черту, подвели под ступеньками подъезда. Андрей вышел из машины и пошел к нему. Домофон? Внутрь не попасть, но он все же потянул дверь на себя. Она открылась. И куда дальше? Внутри узкого, тесного, сырого и вонючего чрева хрущевки он снова встретил краску - и пошел за ней. Недалеко, на второй этаж. И под одной из дверей, раскуроченной (с виду - совсем недавно), залепленной бумажкой со штампом и большим словом «ОПЕЧАТАНО», его встретила надпись «финиш». *** Андрей опять очнулся в машине. Она стояла на обочине дороги, заглушенная и закрытая изнутри. А он лежал, вытянувшись на откинутом переднем сиденье. И как это произошло? Только что перед ним находилась взломанная дверь, закрытая одним лишь узким клочком бумаги. Или это сон? Андрей закурил и подумал о том, что жену это всегда раздражало. Он несколько раз пытался бросить ради нее, но теперь ему больше никто не укажет, что делать. Он свободен. 10.15. Андрей позвонил на работу. Услышал понимающее хмыканье начальника в ответ на попытки оправдаться. Оно значило - на этот раз прощаю, но лучше больше не продолжай испытывать мое терпение. Он посидел еще минут десять, снова чувствуя озноб. Как он оказался здесь? И что за дом он посетил вчера, если оно, конечно, ему не приснилось? Надо проверить. А потом - заправить машину: она уже показывала красный огонек. Он двинулся в путь, но оказалось, что путеводные полосы пропали. Кто их стирал всю ночь? Но и без них Андрей по памяти смог добраться до нужного дома. Все, как вчера. Домофон сломан. Дверь все так же раскурочена, но приоткрыта, а печать сорвана и сиротливым комком лежит на полу. Щель проема манила, и Андрей было решился расширить ее. Но вместо этого повернулся и быстро, перепрыгивая через ступеньки, бросился из подъезда. *** Дни скатывались в единый склизкий ком. Андрею не здоровилось. Его по-прежнему морозило, суставы ныли. Он забрал Настю к себе - в пустующую без хозяина конуру Зельмана. Тот наверняка не стал бы протестовать, но обсудить этот вопрос не удавалось. Андрей по-прежнему пытался дозвониться, но с 1 сентября упорно слышал «аппарат вызываемого абонента выключен» - и так до тех пор, пока не «истек период ожидания доступности этого абонента». Однако, похоже, Зельман как-то все-таки заходил. И, наверное, они вместе до беспамятства пили, как в былые славные времена, когда не было ни обуз, ни ограничений. Иначе как объяснить, что недоступный телефон с характерной наклейкой - звездой Давида - однажды обнаружился на дне полумертвого аквариума. Андрей больше не ходил на работу и игнорировал звонки начальства. Сначала они были довольно частыми, но постепенно иссякли. Потом, потом, когда станет немного полегче. А сейчас главное - дочь. По утрам Андрей обычно отвозил Настю в школу, днем забирал, кормил обедом, пытался помогать с уроками. Но семьи не получалось. Сначала дочь постоянно припоминала ему о промахах - то он забыл ее отвезти (но не забрать же!), то накормить... Затем начались попытки клеветать на Андрея школьным стервам, которые, как счастливое воронье, тут же принимались стаей его клевать. А дальше Настя просто попробовала сбежать. С тех пор Андрей больше не пускал ее на улицу. Послушная, веселая и смышленая девочка превратилась в совсем неизвестное существо. Андрей больше не узнавал дочь. Она постоянно плакала громко кричала. - Мама! Мамочка! Хочу к маме! Я все маме расскажу! Мамааа... Андрей терпел, не спорил. Не мешал ребенку высказаться. Но, в конце концов, ударил ее. Не сильно, просто шлепнул по маленькой ягодице. Он только хотел, чтобы девочка успокоилась, прекратила истерику и снова стала его любимой Настей. Но дочь глянула исподлобья тяжелым материнским взглядом и изо всех своих детских сил ударила его в ответ. И тут Андрей перестал себя контролировать. Он избивал лежащего на полу ребенка до тех пор, пока не выдохся. А потом вышел за дверь. Ему срочно требовалось почувствовать свежий воздух. *** Андрей проснулся на голом полу, застеленном безвкусным линолеумом под зеленый мрамор. Подушкой ему служил локоть, и оттого теперь ныли и рука, и скула. Сквозь голое окно, с которого безжалостно сорвали занавеску - ее останки скомканными лежали в углу - прямо на него в упор бесстыдно пялилась ночь. Андрей не знал, когда вернулся и почему уснул в таком положении. Он по-прежнему чувствовал себя нездоровым. Снова озноб и ломота. Такие привычные - уже почти неприметные - друзья. Не похмелье. Но лучше бы это было оно. Тогда он мог бы понять, что же все-таки происходит. - Настя, ты где? - привстав, позвал Андрей. Комната носила явные следы бедствия. Погибшая мебель, подняв кверху ножки, покорно признавала себя проигравшей. Зельману будет, чему удивляться, когда он все-таки заглянет домой. Пахло мерзко. Вода по всему полу. Лужа началась от подоконника и проползла до порога, почти касаясь ног Андрея. Но признаков аквариума - а что еще могло привести к такому наводнению? - он пока не заметил. - Настя! - снова позвал Андрей, хотя и чувствовал, что в квартире, кроме него, никого. Где же Настя? Он встал, снова взглянул в оконную темноту. И вдруг понял, что входная дверь борется из последних сил. С полминуты Андрей смотрел, как под ударами тяжеленных ног сыпется штукатурка, а потом отвернулся к окну. Так спиной гостей и встретил. - О! А вот и Андрюха. А мы-то думали, ты все-таки ушел через окно. Думали, упустили мы тебя - а ты вот он. Ну все, Андрюха. Это - все. Он не сопротивлялся, но, несмотря на это, его ударили, сбили с ног, и только потом грубо поволокли, как будто он был не человеком, а так - сломанным манекеном. С самого начала он им не верил. Но сначала с тревогой думал, что что-то случилось с Настей. Но нет: оказалось, что она уже неделю жила у матери. Всему виной было проклятое синее платье. Все с ним абсолютно ясно, говорили они. Одно только не понятно, пусть даже это