— Операция в вашем положении невозможна. Нельзя вырезать обе почки. С чем же вы останетесь?
Шугаев пристально посмотрел на своего домашнего врача.
— Даете ли вы мне честное слово, что разговор наш останется тайной?
— Я — не сплетник!
— За границей я встретил одного миллионера. Он находился в таком же положении, как и я. Врачи приговорили его к смерти. А теперь он совершению здоров. Узнав, чем я болен, он под большим секретом сообщил мне, что его спас наш N-ский врач, Малевский. Делал ему какую-то операцию. И он воскрес. Отчего вы не пригласили Малевского на консилиум?
— Он никогда не ездит на дом. У него больница. Остальное время занимается в своей домашней лаборатории.
— Все же я попробую ему написать. Помогите мне… Я так ослабел…
Хворостинин отправил письмо Шугаева, написанное дрожащим почерком, и на следующий день, к изумлению, Малевский явился. Он пожелал остаться с больным наедине и, проведя в спальне около часа, вышел, наконец, в залу. Хворостинин ждал его с нетерпением. Малевский считался специалистом по внутренним болезням.
— Ну, что, коллега, вы, конечно, подтверждаете мнение консилиума?
— Не совсем. Положение больного крайне тяжелое. Но я считаю возможной операцию, разумеется, с известным риском.
— Как? Операцию? Но ведь поражены обе почки?
— А я разве сказал, что хочу их вырезать?
— Но тогда… в чем же операция?
— Об этом позвольте мне не распространяться. Я считаю преждевременным обнародовать некоторые мои научные открытия. Разумеется, я предупредил Шугаева, что риск очень велик. Но он согласился.
— Вы будете делать операцию у него на дому?
— Ни в каком случае! Он должен приехать ко мне, в мою частную лабораторию. К сожалению, я не могу допустить вас в качестве ассистента.
«Дьявол! — мелькнуло в голове Хворостинина. — А уж я добьюсь правды и узнаю, какую операцию, неизвестную в медицине, собираешься ты сделать этому полумертвому миллионеру».
В глубине усадьбы загородного дома Малевского стояло среди густых деревьев здание странного вида. Окна всегда были плотно закрыты железными ставнями.
Никто из ученых собратий не мог похвастаться, что видел внутренность лаборатории. Кроме самого Малевского, там бывал только глухонемой сторож Василий, от которого никто не мог ничего добиться.
В тот вечер, когда привезли сюда Шугаева, стояла бурная осенняя погода. Облака неслись клочьями по небу, то открывая, то закрывая луну. Шумели деревья, уже потерявшие листья. Пронзительно свистел ветер, налетая на таинственное здание.
И если бы кто-либо следил в эту страшную ночь за садом Малевского, то в момент, когда сквозь тучи пробился лунный свет, он увидел бы тихо крадущуюся между деревьями тень…
В огромной комнате под куполом стояло два операционных стола. На одном лежало худое, дряблое тело миллионера Шугаева, на другом — цветущее, розовое тело какого-то молодого человека.
Оба пациента находились в бессознательном состоянии, но, по-видимому, не были хлороформированы: на лицах их не было масок.
Операционные столы освещались огромными рефлекторами, от которых лились потоки синеватого света. Тишину нарушало лишь жужжание, исходившее от осветительных приборов.
Доктор Малевский, весь в белом, оперировал Шугаева. Вот он запустил руку в один из двух широких разрезов над поясницей, вынул ожиревшую, потерявшую обыкновенный вид почку и небрежно бросил ее в тазик, где уже в крови лежал такой же обезображенный орган.
Высокая белая фигура неслышно, как привидение, передвинулась ко второму операционному столу. Лицо Малевского исказила сатанинская улыбка, и он сказал громко, так что слова его отдались в сводах комнаты:
— Несчастная жертва! Все испытавший, развратный капиталист воскреснет и будет вновь наслаждаться всем, что можно купить за деньги. А ты, еще только начавший жить, погибнешь в расцвете сил. Ромуальд Малевский — владыка над жизнью и смертью!
Он занес блестящий нож и погрузил его в упругое, розовое тело. Кровь полилась ручьем и обрызгала белый халат врача-дьявола.
Но в то же мгновение раздался сильный треск и с высоты купола посыпались стекла. Грянул выстрел, другой. Около сада затрещали полицейские свистки.
Внутрь операционной комнаты на веревке на блоках, служившей для какого-то приспособления, быстро спустился домашний врач Шугаева, Хворостинин, и схватил за руку Малевского.
Двери громил полицейский отряд.
Малевский извивался, как змея. Глухонемой идиот бил Хворостинина чем-то тяжелым по голове. Наконец, Малевскому удалось вырваться. Он подбежал к стене и повернул рычаг. Синий свет погас. По диковинным осветительным аппаратам сверкнули молнии. В соседнем помещении раздались один за другим взрывы…