– Идём дальше пить.
Я обнял пацанов за плечи и повел на кухню. Плач девочек меня нисколько не трогал, равно как и Гарю с Серым. Поступили мы как мудаки, естественно, но когда тебе всё равно на человека, ты не думаешь о нём, в каком бы он ни был состоянии.
Зачастую мы просто молчали и играли в телефон пока не доходили до кондиции, когда включалась музыка и начинались песни и танцы. Сейчас у нас было просто хорошее настроение. Я рыскал в телефоне, пытаясь найти, кому бы написать, чтобы отвлечься от навязчивых мыслей. Обычно я писал одновременно примерно десятерым друзьям, знакомым, левым контактам. Даже если отвечали все из них, я забивал тут же на половину. Я всегда очень быстро думал наперед, так что прогнав все варианты диалога с некоторыми из них, я просто не видел смысла им писать дальше. С оставшимися я разговаривал нейтрально. Чтобы никто не заподозрил меня в том, что я пью. Хотя, наверное, никто уже и не думал, что по вечерам я могу быть трезвым. В итоге эти разговоры заканчивались либо ничем, либо ссорой.
Я знал, чего ищу и что среди них я этого не найду.
Спустя две-три чарки девочки так и не вышли.
– Кто пойдет? – спросил я.
Они покачали головами, не отрываясь от телефонов.
– Давайте чахнем и я пойду.
Я разлил еще по стакашке и всадил её залпом. Стакан боком лёг на стол и покатился до самого края. Пытаясь внешне сохранить трезвость ума и понимание ситуации, я неуклюже поставил его ровно и сделал вид, что зафиксировал это положение. Затем по довольно кривой траектории направился к девочкам. Они уже не плакали.
– Выйди из комнаты, – скомандовал я Юле.
Она кивнула и вышла еще более криво, чем ходил я. Всё ясно, они притащили с собой еще бутылку и спрятали для такого случая. Мне стало неприятно. Оля заранее знала, что я выкину что-то подобное и она пойдет плакаться и пить с кем-то. Просто пить ей уже было скучно – ей хотелось забиться в угол и пить шампанское с горла, думая о том, как мир к ней жесток. Она знала, что я приду. Я не хотел бы быть таким предсказуемым и так бы и сидел на кухне, если бы не пришел к выводу о том, что мне нужно её успокоить и помочь. Мне всё еще было наплевать на неё. Я делал это из жалости к её друзьям, к мальчику, которому она нравится, к матери, которая снова увидит дочь пьяной и заплаканной.
Одна заплаканная девочка слишком сильно влияет на гармонию и делает больно достаточно большому количеству людей. Каким бы я отвратительным не был, я не мог позволить себе портить мир.
Я присел рядом с ней, и пьяная принцесса бросилась мне на шею. Мне нечего было ей сказать, она была достаточно глупа, чтобы понимать все эти глубокие мотивы, скрывающиеся в моей душе. С другой стороны, она никогда не признается в том, что не осознает того, что я пытаюсь ей сказать.
– Зачем ты так со мной поступаешь? – тянула она сквозь зубы, – я же знаю, сколько у вас тут таких девок приходит!
– Зачем тогда ты приходишь? – спокойно спросил я.
– Я не могу так просто тебя отпустить, понимаешь? – она и сама ничего не понимала. Весь изумрудный блеск пропал в пустых покрасневших глазах. Она и моих-то глаз поймать не могла.
– Мы просто пьём с тобой. Откуда чувства, откуда привязанность?
– Конечно, я нужна тебе только чтобы пить! Чтобы приносить пиво по утрам и сигареты вечером! – наконец-то, сейчас она сможет высказаться. – Ты только о той и думаешь, да?! Все это знают, только о ней и базаришь постоянно.
– Фу, разговаривай нормально, ты же девочка.
– Плевать. Видели её, всё понятно. И с тобой всё понятно.
На кухне было шумно. Парни гнали с Юли. Это всегда происходило на грани того, чтобы она поняла – им на неё всё равно, но чуть что, можно и симпатию проявить. Нас с Олей никто не подслушивал, да и кому она нужна.
– Я ненавижу тебя, понял?! Ты мне жизнь портишь, ты сволочь, понял?! Сволочь!
Я надеялся, что она будет стращать меня еще долго, до тех пор, пока хоть какое-то чувство не пробудится. Злость, ненависть, агрессия – от них совсем недалеко до симпатии. Труха. Я сам рассыпался в грязный липкий пепел рядом с ней, и только мысли о небе и звёздах меня отвлекали. Я смотрел в окно и слушал все её оскорбления, не обращая на них никакого внимания. Она не уходила, и я точно знаю, что завтра придет похмелиться, если я вдруг не встану ехать на пары. Значит всё то, что она говорила – было пустышкой.
– Я всё тебе сказал, – начал вставать.
– Прости меня, пожалуйста! Не уходи, посиди со мной, – буквы путались и произносились с такой плавающей интонацией, что абсолютно не несли никакой смысловой нагрузки. Она втупилась в стену, вытянув тонкие руки в сторону, где, приблизительно, должен был стоять я. А я уже сидел на кухне.