Однажды Ильменгир вдруг заговорил об учении Будды.
— Меня оно не прельщает, — равнодушно заметил шаньюй. — Потому что не может ответить на вопрос: зачем живет человек? Наш бог — Суулдэ, и он лучше Будды. Когда мы уходим на Небо, он берет нас в свое войско, и мы продолжаем жить так же, как живем здесь. Удовольствия воина в битвах и пирах, смысл жизни хунну в том, чтобы быть на земле властелином.
— Ты прав, шаньюй, отец победы! — воскликнул Ильменгир. — Горе не удовольствиям, а слабым и безвольным!..
«Каким был мой младший брат», — про себя добавил шаньюй, и взгляд его подернулся туманом. Проклятое сердце до сих пор цепко хранит все, что было связано с Атакамом.
Когда шаньюй еще не был шаньюем и страной правил Атакам, между братьями часто вспыхивали ссоры. Одна из них врезалась в память особенно отчетливо. Атакам вызвал его к себе в Орду и стал упрекать в жестокости.
«Ты залил кровью все Черные горы, — гневно говорил Атакам. — Там, где ступают твои кожи, земля не родит ни травы, ни злака. Ты восстановил против нас все окрестные племена, из — за тебя мои воины вот уже третий год не снимают лат. Поклянись, что ты не будешь вести войн без моего позволения, — и я отдам тебе половину царства!»
«Половины мне мало!» — дерзко ответил старший брат»
«Тогда я велю казнить тебя!»
«Не посмеешь. Для этого ты слишком любишь меня. А главное — ты боишься крови, как беременная женщина. На, попробуй!» — И он протянул брату свой охотничий нож.
Атакам отшатнулся, в глазах его было смятение и гадливость…
Шаньюя вернул из воспоминаний грохот барабанов и тревожные крики за стеной шатра.
— Неужели началось? — сказал шаньюй.
И его догадку подтвердил сотник, вошедший в шатер:
— Китайцы выступили из крепости!
…В то утро по приказу Ли Гуан — ли во дворце собрались вельможи и военачальники. На князе были походные латы и шлем с черным султаном.
— Я буду краток, — начал князь. — Провиант в крепости кончился, и мы сегодня выступаем. Лучше умереть в бою, чем от голода…
Первое столкновение не принесло победы ни той, ни другой стороне. Бой длился до позднего вечера и затих с наступлением темноты.
В хуннуском стане, как обычно, полыхали бесчисленные костры; противный же лагерь тонул во мраке — очевидно, китайцам нечего было ни варить, ни жарить.
— Они вошью обедают, а ножку на ужин оставляют, — зубоскалили воины.
В шатре шаньюя шел военный совет. По левую руку от Грозы Вселенной, на подушке пониже, сидел Западный джуки — князь Ли Лин. Каганы исподтишка бросали на него ненавидящие взгляды. Зависть и обида клокотали в них, как ядовитая вода из соляных затхлых озер. Недавний враг, вчерашний пленный сидел сейчас рядом с шаньюем, а они, носители самых знатных имен, оставались в тени, словно худородные пастухи.
Каждый из каганов в душе вынянчивал мысль о мятеже, который он поднимет, возвратясь в родной улус. Но мысль эта была подобна хилому и трусливому ребенку.
«Вот если бы сговориться и выступить всем вместе», — думали каганы и тут же пугались собственного безрассудства: попробуй заикнись об этом хоть лучшему другу — и завтра будешь валяться с переломанным хребтом. Ведь из лучших друзей выходят самые лучшие предатели.
Поэтому никто не высказал ни слова недовольства, когда шаньюй объявил о назначении Ли Лина Западным джуки — князем и усадил его рядом с собой. Военный совет продолжался, как всегда, спокойно.
Шаньюй выслушал всех, у кого были свои соображения, потом заговорил сам:
— Вы знаете, что вчера из Орды подошли свежие силы. Я не двинул их в бой, хотя многие из вас настаивали на этом. Объясню почему. Недавно пленный шаман — звездочет нагадал мне победу, которую я одержу, но одержу ночью. Чтобы узнать, верно ли предсказание, я велел убить звездочета. Ведь известно: только тот прорицатель из врагов говорит правду, у кого на печени есть маленькая белая звезда. Она оказалась на месте.
Шаньюй усмехнулся, но никто, кроме Ли Лина, не понял этой усмешки. Китайский астролог и в самом деле гадал шаньюю по звездам, но он предсказал гибель хуннуского войска и был за это убит. Победу же шаньюю обещал совсем другой человек — Ки — дуюй Ли Лин. Это он посоветовал придержать свежие войска, а ночью двумя мощными лавами ударить неприятелю в тыл и погнать на укрепленный хуннуский стан. Сейчас, пока шел совет, прибывшая из Орды стотысячная конница уже обходила китайскую армию.