И когда в шатер вошел главный гудухэу Ильменгир, шаньюй приподнялся ему навстречу:
— Ну, удалось?
— Да, государь. Сотни готовы и ждут сигнала.
— Каганы, — оправляя на поясе меч, заговорил шаньюй, — ваше дело — достойно встретить бегущих врагов и сдержать их натиск. Ни один из них не должен вырваться из клещей. Ступайте по местам и стойте крепко!
Тесня друг друга, вожди покинули шатер. Скоро над равниной раздались первые рокоты барабанов. Они прозвучали в ночи, как вестники зла и смерти. Вслед за ними коротко взвыли трубы, и на минуту все стихло.
Но вот с китайской стороны донесся глухой рев и шум начавшейся битвы. С каждым мгновением он становился все громче, и внезапно на частокол лагеря хлынул из темноты первый вал отступавшей пехоты. Оставляя на кольях бесчисленные трупы товарищей, китайские солдаты с упорством муравьев карабкались на укрепление, преодолевали его и… падали в глубокий ров. (Сотни воинов под присмотром Ли Лина продолжали копать этот ров даже во время дневного сражения.)
Все новые и новые волны обезумевших людей накатывали на частокол и гибли — пронзенные стрелами, с переломанными костями, они тысячами копошились во рву, давя друг друга.
А железные тиски конницы за их спиной неотвратимо сжимались, и смерть была со всех сторон.
И когда на востоке едва затеплилась кровавая, как цветы сафлора,[68] полоска зари, все было кончено. И открылось тогда огромное поле. И сотни сотен раз вспыхнуло взошедшее солнце на рассеченных шлемах, на изрубленных латах, на влажных от росы обломках мечей.
Часть вторая
ПО ТУ СТОРОНУ БЕЛЫX ГОР
Глава 1
Медленная зыбь Гобийской пустыни день за днем качала караван вьючных верблюдов. Караван шел на север. Верблюды были связаны друг с другом сыромятными бурундуками — поводами, продетыми сквозь ноздри. Раздвоенные копыта животных мерно и равнодушно вминали в песок высокие, уже поседевшие метелки чия и колючую карагану.
Степь была плоской, как поднос. Лишь кое — где торчал безлистый и каменно — твердый саксаул, да на фоне блеклого неба темнели сурчины — земля, выброшенная на поверхность сурками, любителями сладких луковиц. Смешно приседая и похрюкивая, зверьки усердно искали свой скудный корм и совсем не обращали внимания на проходивший мимо караван.
Северный ветер гнал навстречу перекати — поле. Они кувыркались по степи, как отрубленные головы.
Изредка с гортанным криком «пэк — ру, пэк — ру» проносились над головой стайки пустынных птиц саджей и, садясь неподалеку, сразу становились невидимыми, сливались с желтой трарой.
Впереди каравана ехал тысячный отряд всадников — хунну. Его возглавлял бывший сотник Ой-Барс, которому шаньюй повелел сопровождать за перевал, в страну Хягас, наместника и д жуки — князя Ли Лина. Вместе с наместником туда же направлялись двое динлинов — Ант и оружейный мастер Артай.
Анту перед отъездом был пожалован титул асо — верховного вождя[69]. Напутствуя его, Ильменгир сказал:
— Помни, участь твоего народа отныне в твоих руках. Постарайся удержать динлинов от безрассудного бунта против шаньюя. Его власть — не такое уж тяжкое бремя. И поверь, если твои соплеменники будут вести себя разумно, если они поддержат хунну в их походах, то каждый динлин станет богачом. У него будет много скота и рабов… Да, еще вот что: прежде чем принять какое — то решение, спроси совета у Ли Лина. Он мудрый человек… Да хранят тебя твои духи, асо!
Артай был отпущен на родину с одним условием: наладить плавильни и кузницы и ежегодно отправлять в Орду три каравана с оружием — по тридцати верблюдов в каждом караване. Помимо стрел и мечей он должен был поставлять войску медные котлы и бронзовые части для конской сбруи.
Радость Анта и Артая — вновь увидеть родину — так была велика, что они почти не замечали трудностей пути. А путь был нелегким: днем густой, удушливый зной, а ночью мороз, пробирающий до костей. Топлива вокруг было мало; его хватало, только чтобы сварить в котле баранину. Когда ее ели, жир тут же застывал на руках, и его приходилось соскабливать ножами. Дальше на север нужно было ожидать худшего.
Однажды каравану встретилось небольшое кочевье дунху. Чтобы не напугать людей, Артай подъехал к кочевью один. Разговор с главой рода начался с обычного приветствия степняков: