— Одеваться, — коротко сказал шаньюй. — И позови главного гудухэу[3].
Мальчик поставил светильник на лакированный китайский столик и молча исчез. Через минуту он вошел с одеждой шаньюя. Шаньюй надел алые шаровары из толстого шелка, опоясал поджарый живот кушаком и сунул ноги в теплые меховые туфли, подогретые на кану[4]. Голый по пояс, он вышел в соседнюю комнату, где стояли умывальные кувшины и серебряные котлы с ледяной водой. Здесь его уже поджидал главный гудухэу.
Шаньюй кивнул ему и сделал знак мальчику. Тот поднял один из кувшинов и стал поливать широкую, выстланную мощными мускулами спину шаньюя. Шаньюй кряхтел от удовольствия. Потом мальчик насухо вытер торс своего владыки и накинул ему на плечи шерстяной плащ.
— Я слушаю, — сказал шаньюй.
И гудухэу сделал полшага вперед.
— Пришел караван из Хорезма, шаньюй, — начал он. — Ночью прибыл Го Ги, посол из Китая. Двое воинов из рода Сайгака ждут твоего суда.
— Это все?
— Все, шаньюй.
— С чем приехал посол?
— Я спросил его о цели прибытия, но он сказал: «Хочу говорить с шаньюем лично».
Шаньюй нахмурился:
— Он согласен оставить бунчук за дверью моего шатра?[5]
— Да, шаньюй. Он согласился, хотя и долго упорствовал.
— Где сейчас император?
— Сын Неба прибыл в Шо-фан, где устроил смотр собранным войскам. Наши лазутчики доносят, что у него около ста восьмидесяти тысяч конницы.
Шаньюй недоверчиво усмехнулся:
— Не много ли?
— Мы это проверим, шаньюй. А ты попытайся что-нибудь выведать у посла. Если наши донесения верны, Го Ги будет держать себя вызывающе.
— Хорошо, Ильменгир, ступай, — помолчав, сказал шаньюй, и советник удалился.
Оставшись один, шаньюй опустился на колени лицом к востоку и правой рукой прикрыл глаза.
— Скажи, о великое светило, зачем явился мне сегодня дух Атакама? Какую новую беду возвещает его приход? Ибо я знаю, что он всегда пророчит несчастье.
Шаньюй склонил голову набок, словно прислушиваясь. Но ответа не последовало. Наверное, восходящее солнце еще прятало свой божественный лик за белыми крыльями весеннего бурана, который бушевал в неоглядных продрогших степях.
Китайский посол вошел в сопровождении Ильменгира. Лицо его, густо размалеванное красной и черной тушью, казалось маской, сквозь прорези которой глядели внимательные глаза.
Низко поклонившись шаньюю, посол с порога заговорил:
— «Великий хан! Я проделал нелегкий путь, чтобы передать тебе слова моего государя. Но прежде прими подарки, которые прислал тебе твой брат, а мой повелитель. Он посылает тебе кафтан, шитый жемчугом, кафтан парчовый, золотой обруч для волос, золотом оправленный пояс и носороговую пряжку к нему. Кроме этого, мой господин дарит тебе десять кусков вышитых шелковых тканей темно-малинового и вишневого цвета[6] [7].
Посол подал знак, и двое слуг поставили к ногам шаньюя большой кованый сундук. Даже не взглянув на подарки, шаньюй сказал:
— Видно, дело срочное, раз ты приехал в такую погоду. Говори волю твоего государя.
Посол словно в замешательстве опустил глаза, потом заговорил ровным голосом:
— Твои южные племена, великий хан, чинят многие беспокойства границам нашей империи. Ведомо тебе это?
Шаньюй Молчал. Его медное горбоносое лицо было бесстрастно. Не дождавшись ответа, посол продолжал:
— Сердце моего повелителя полнится скорбью и гневом, когда он видит провинции, разоренные твоими воинами. Если эти набеги совершаются с твоего согласия, великий хан, то мой государь велел передать тебе следующее: «Голова твоего дуюя[8], владетеля южного Юэ, уже висит перед Северными воротами императорского дворца. Коли великий хан в состоянии предпринять поход и воевать с китайскою державою, то Тянь-цзы, Сын Неба, ожидает тебя на границе. А если сил у тебя недостаточно, то ты должен стать лицом к югу (то есть к столице Китая) и признать себя вассалом Дома Хань. К чему скрываться на севере песчаных степей? В холодной и бесплодной стране нечего делать.»
Посол в изумлении запнулся, вглядываясь в лицо шаньюя: белые волчьи зубы хуннуского вождя медленно открывались в улыбке. Затем улыбка исчезла, и шаньюй сказал устало:
— Ты хочешь знать мой ответ? Он готов: таких наглецов, как ты, я отправляю на Северное море[9]. Это и есть мой ответ императору.
— Великий хан! — Китаец прижал руки к груди: — Прежде чем отправить меня в ссылку, ты должен выслушать мои последние слова. Кто осмеливается так поступать с послом императора, тот готовит себе славный конец. Его голова будет выше всех, надетая на кол у Северных ворот…