— Эй, баш Ой-Барс! — раздался вдруг встревоженный голос из рядов. — Мальчишка переводит неверно!
Ой-Барс покосился на Анта.
— Если ты задумал измену, — тихо сказал он, — то действовать надо умнее.
Ант был так изумлен словами кипчака, что ничего не смог ответить.
— А теперь переведи как нужно, — продолжал Ой-Барс и снова заговорил, обращаясь к динлинам: — Старейшины и воины! Мы не собираемся мешать вам жить так, как вы привыкли. Поэтому мой отряд уходит отсюда. Мы разобьем лагерь в окрестностях городища. Вы же должны доставить туда строительного камня и бревен сколько потребуется. Вам придется также позаботиться о молоке и мясе для моих воинов. Я все сказал!
Ой-Барс повернул коня и неторопливо поехал прочь. За ним, снова счетверив ряды, потянулись сотни.
Ант подъехал к Ой-Барсу.
Ага,[74] — сказал он, прикоснувшись к руке кипчака. — Эту ночь я проведу дома, у родных, а завтра утром вместе с Артаем буду у тебя в стане. Там мы и обсудим все дела.
Ой-Барс в ответ только кивнул, но в его взгляде Ант перехватил предостережение.
Вдвоем с Артаем они проскакали по главной улице и, свернув в переулок, спешились у дома Анаура. Сложенный из вековых лиственничных кряжей, с узкими окнами, похожими на бойницы, дом выглядел крепостью. Двор его был обнесен частоколом, за которым были надежно укрыты амбары, конюшни и кузница[75].
Ант рукоятью меча постучал в окованные листовой медью ворота, и на их гулкий звон злобным лаем откликнулись собаки. Потом ворота распахнулись словно сами собой, и Ант со своим побратимом ввели коней в просторный и чистый двор, выстланный деревянными плахами.
Передав поводья встретившему их хозяину, Ант бегом бросился в дом и у входа столкнулся с сестрой и матерью. Мать, вскрикнув, прильнула к Анту, и он почувствовал, как она дрожит всем телом. Она жадно перебирала его волосы, ощупывала плечи и руки, словно не веря, что перед ней он, ее сын, живой и невредимый.
У Анта судорогой свело губы и стало горячо глазам. Усилием воли он сдержал закипавшие слезы и легонько отстранил мать, чтобы обнять сестру.
— Как ты выросла, Альмагуль! — с нежностью сказал он. — Я часто видел тебя во сне, но почему — то всегда маленькой…
Анаур и Артай стояли поодаль, делая вид, что заняты разговором.
— Артай, — позвал друга Ант и, когда тот, смущаясь, подошел, сказал матери: — Теперь у тебя два сына, мама. Ведь мы с ним побратимы.
— Наклонись, сынок, — попросила Артая мать и, сняв с себя родовой амулет — золотой овал с изображением крылатого оленя, — надела цепочку на шею названому сыну.
Потом Анаур пригласил всех в дом, где на коврах уже стояли яства и кувшины с домашним вином.
Глава 4
В детстве Ант слышал от матери легенду о том, откуда взялись хунну. В давние времена динлинские воины совершали набеги в южные степи и, привозя оттуда полонянок, брали их в жены. Полонянки были искусны во всем: они умели валять войлок, ткать ковры и шерстяные одеяла, шить меховые одежды, делать сыр из молока кобылиц и коптить впрок мясо.
Но еще искуснее они владели тайнами чародейства. Эти женщины губили скот, уничтожали посевы, насылали пожары, мор и болезни. А хуже всего было то, что матери не могли кормить младенцев: вместо молока груди их были полны кровью.
Объятые ужасом и гневом, динлины не знали, что делать со страшными женщинами. Убивать их никто не осмеливался, чтобы не осквернить священную землю предков. И тогда мужчины прогнали колдуний назад, в безлюдные и безводные степи, думая, что они умрут там от голода. Но случилось иначе. Злые демоны отыскали там ведьм и произвели на свет гнусное и многочисленное племя — алчное, свирепое, прожорливое, кривоногое, грязное и лукавое — на гибель и проклятие народам, на горе всему миру. То были хунну, дикие, как волки, и кровожадные, словно росомахи…
Эту легенду повторил сейчас на веселом пиру Анаур, и все сидевшие в комнате помрачнели: им вспомнилось последнее нашествие хунну.
Одержимые безумной жаждой золота, пришельцы ломали кости детям, чтобы выпытать у отцов и матерей, где спрятаны запасы драгоценного металла. «Алтун» и «кумуш»[76] — эти два слова заставляли содрогаться даже самые стойкие сердца. Два этих слова означали пытку и смерть. И динлины, умирая, проклинали своих богов за то, что те рассыпали по их земле целые груды окаянного металла.