– Но ведь и мыла людям требуется гораздо больше, чем парфюмерии, – резонно заметила Марион, не совсем понимая, к чему клонит старик.
– А я ведь когда-то работал на нашем заводе...
Завод, простаивающий уже много лет, по сути только носил такое громкое название, будучи на самом деле старым каменным сараем, в котором обнаружилась пара покрытых толстым слоем пыли котлов с множеством труб и приспособлений, назначение которых Марион понимала с трудом.
– ...из лавандина можно получить в несколько раз больше масла, но эфирное масло лаванды имеет другой состав и более тонкий аромат, – Бертран растёр между пальцами сорванный цветок и помахал ими у девушки перед лицом. – Лаванда растёт на высоте более двух тысяч футов, требует особого ухода и не даёт такого урожая, как её «бастард», произрастающий ниже. Её собирают только вручную, по-особенному подсушивают. Но и выручить за лаванду можно гораздо больше, – старик взял эффектную паузу, – если не отдавать перекупщикам, а экстрагировать масло самим. За качество растений на этих нескольких акрах ручаюсь своим добрым именем! Как и за то, что стоит только старику Бертрану проговориться парочке старых знакомых, что завод в Блё-де-Монтань возобновил работу, желающие приобрести масло из лаванды, выращенной в уникальных условиях нашей долины, тут же дадут о себе знать. Мы ещё и знатно поторгуемся, я вас уверяю! – судя по хитрому блеску в глазах, он всё тщательно спланировал.
Но видя сомнения молодой хозяйки, старик продолжил:
– Технология получения масла из лаванды не менялась сотни лет. Вы думаете, она поменялась за последние двадцать, а Бертран Дюпон не сможет совладать с агрегатом, с которым не расставался добрую половину жизни?
Энтузиазм провансальца был настолько заразителен, что Марион на секунду поверила, что из его идеи может что-то выгореть. Но...
– Оборудование. Оно в таком состоянии... Скорее всего, неисправно.
– Пустяки, – уверенно заявил её собеседник. – Дайте мне неделю, Фабио Бонелли с его инструментами, и, уверяю вас, дорогая мадемуазель, вы не пожалеете!
Марион задумалась. В принципе, что она теряет? К тому же сам Бертран так искренне верил в то, что у них всё получится, что отказать у девушки не поворачивался язык.
– Не знаю, как вас благодарить, месье Дюпон.
– Не стоит, мадемуазель Марион. Возможность быть полезным для возрождения Блё-де-Монтань, это ли не лучшая благодарность?
***
Обещание поужинать с Венсаном Обеном совершенно вылетело из головы Марион, днями и ночами занимавшейся делами фермы. Но нынче, крутя в руках визитку Обена, случайно попавшуюся ей на глаза среди бумаг, она задумалась о том, что обещанный ужин – это не только возможность узнать, что хочет от неё человек Сезара, но и немного отвлечься, развеяться.
Решившись на звонок, девушка вышла во двор, прошла вглубь сада, поднялась на возвышенность, и, поравнявшись со старым миндальным деревом, набрала номер Обена. Связь в Блё-де-Монтань была ни к чёрту – первое время Марион приходилось изображать из себя со смартфоном шамана с бубном, ища место, где можно было поймать мобильную сеть. Методом проб она его определила, и теперь все важные звонки совершала только здесь.
Венсан, с воодушевлением отреагировавший на её звонок, пообещал заехать в шесть. Отложив дела до завтра – она заслужила небольшой отдых! – Марион потратила несколько часов на себя. Душ, макияж, платье, туфли, и – вуаля! – пугало с кучи старья превратилось в симпатичную стройную девушку, совершенно не выглядящую на свои тридцать с хвостиком. Конечно, шелушащаяся кожа на носу, всё ещё не привыкшая к щедрому Прованскому солнцу, слегка подпортила облик и настроение, но на самом деле была сущим пустяком по сравнению с тем, что Обен узрел при первой их встрече…
***
Отпустив такси, Марион уже стала подниматься по ступеням крыльца, когда услышала шорох за спиной.
– Кто здесь?
– Без паники, босс, – донеслось откуда-то из-за деревьев, и вскоре на площадку перед домом, подсвечивая себе путь фонарём, вышел итальянец.
– Какого чёрта, Фабио?
И правда, что он потерял в такое время перед её домом?
– Свидание не удалось? – Сначала нахал посветил фонарём прямо ей в лицо, заставив поморщиться и вскинуть руку к глазам, затем луч, плавно скользнув по фигуре, подчёркнутой платьем, переместился на открытую бутылку вина, которую Марион держала в другой руке.
Вот она, «прелесть» маленьких провинциальных городков! Все, всегда и всё знают о своих соседях, и даже не пытаются этого скрывать! Девушка, выразительно вздохнув, молча опустилась на ступени.
– Если этот cazzo вас обидел, только скажите… – видимо, итальянец по-своему расценил её реакцию, судя по даже в полутьме различимому выражению лица с хмуро сведёнными бровями.
Её вдруг разобрал нервный смех.
– Этот... – она повертела кистью свободной руки в воздухе, не находя подходящего эпитета.
– Cazzo, – Фабио услужливо предложил ей свой.
– Cazzo, – повторила она, даже не зная перевода (и подозревая, что вряд ли он окажется приличным, но внутренне с ним соглашаясь). Но объяснять что-либо передумала, лишь снова вздохнула. – Всё нормально, Фабио. Меня не так-то легко обидеть, – произнесла, едва сдерживая улыбку, вызванную его внезапной озабоченностью её судьбой.
Или не такой уж и внезапной?
Впрочем, неважно. Не жаловаться же итальянцу, что Венсан Обен оказался наискучнейшим типом с гипертрофированным чувством собственной значимости! Да ещё и сидящем на таком коротком поводке у своего хозяина, что Марион сначала даже занятно было наблюдать за ухищрениями уверенного в своей неотразимости мужчины «продать» ей себя. Пока не надоело. Но французу не понравился деловой тон собеседницы, быстро расставившей все точки над «и» – она не намеревалась ломаться, набивая цену, она чётко озвучила то, что не собирается избавляться от своих земель. А уж его намёки о том, что на ферме есть люди, которые регулярно докладывают ему о состоянии её дел, и вовсе вывели Марион из себя! И пусть ничего сверхсекретного, что следовало бы хранить в тайне, в Блё-де-Монтань не было, сам факт, что кто-то доносит Обену о каждом её шаге, неприятно задел.
– Ясно. – Совершенно не понятно, что было ему ясно, но за то, что итальянец не стал развивать тему, Марион была благодарна.
– И всё-таки – какого чёрта ты тут делаешь? – вспомнила она, что Фабио так и не ответил на её вопрос.
– Кабаны, вы же сами жаловались, – он потряс перекинутым через плечо ружьём.
Верно, Марион уже не единожды замечала следы и вырытые ямы неподалёку от дома. Её уверили, что днем кабаны вряд ли подойдут к жилищу человека, но всё равно было как-то не по себе.
– И что, ты собрался их всех перестрелять?
– Нет, припугнуть. Можно?
Поняв, что он спрашивает вовсе не разрешения пугать кабанов, а всего лишь хочет сесть рядом, Марион подвинулась.
– И как? Припугнул?
– Не успел.
– Жаль, – она, отбросив приличия, поднесла бутылку к губам и отпила прямо из горлышка – уж в присутствии итальянца можно было не бояться условностей. А потом жестом предложила вина Фабио.
– Кислятина! – отхлебнув, скривился тот, краем глаза наблюдая, как Марион расстёгивает ремешки на босоножках с высоким каблуком, и с наслаждением скидывает их с ног.
– Шабли Гран Крю! – возмутилась в ответ она, но про себя усмехнулась, вспомнив озадаченное лицо Обена, оставленного за столиком ресторана под открытым небом, когда она мстительно захватила с собой початую бутылку, за которую француз, пытавшийся произвести впечатление, выложил кругленькую сумму.
Итальянец же, противореча своей оценке, только сильнее приложился к вину. Марион вдруг осознала, что с памятного момента знакомства ни разу не видела его в подпитии, а в компании с бутылкой и вовсе узрела впервые. Фабио вкалывал, не разгибая спины – на разваливающейся в буквальном смысле слова ферме что-нибудь постоянно нуждалось в ремонте. Он то не вылезал из гаража, закопавшись в двигатель единственного трактора, которому давно пора было на покой, то чинил покосившиеся настилы для сушки, то заделывал дыры в прохудившейся крыше, то ездил в Моден или Карпантра с поручениями.