С Артемом я познакомилась в Новой Зеландии на языковых курсах. За грант на эти курсы я сражалась по интернету четыре года и когда, наконец, одержала победу, праздновали великое событие всем поселком. Ну, как же, умница-красавица, гордость школы, золотая медалистка (на тот момент еще будущая, но так и не случившаяся) и внезапно из провинции да в Новую Зеландию, пусть только на языковые курсы да и всего лишь на полтора месяца, но как звучит-то!
В свои семнадцать я была уверена, что я прагматик, который рационально рассуждает и понимает, что четыре года ради одного месяца не должны быть потрачены за зря, пользы из этого нужно выудить по максимуму.
Поэтому в первый же день в кампусе я уже активно флиртовала с наиболее перспективной жертвой моей жажды вырваться из тоски и бренности бытия — Артемом, сыном крупного предпринимателя из мегаполиса, находящегося от моего поселка на расстоянии почти в тысячу кэмэ. Артем был красивым, даже умным, но пиздец каким ленивым. Однако мне было всего семнадцать и он для меня внезапно стал идеалом. Я вообще неискушенная была во многих вопросах, несмотря на свои амбиции, и, как следствие, угодила в свою же яму — влюбилась. Затем были полтора месяца страстных отношений, прилет домой и через два дня Артем примчался на крыльях любви и белом мерине за мной в мой поселок. Мама потом рассказывала, что попойка соседей затянулась на неделю и я стала местной легендой и идолом девочек, стремящихся повторить мой подвиг. Звезда местного сарафанного радио для умственнонеполноценных, короче.
Свекор со свекровью мне достались соображающие. Вернее, мама Артема просто не хотела, чтобы сынок женился на нищебродине без роду и племени, а батя еще не настолько плотно сидел на дури и искренне соболезновал другу, у которого жена при разводе оттяпала половину внушительного состояния, опасаясь, что и его сына постигнет та же участь. Родители Артема были яро против нашей ванильной любви и запрещали ему на мне жениться. Тумка тогда высокопарно изрек, что уйдет со мной в холод безденежной ночи на вольные хлеба и знаться с ними не будет и откажется от всего и тыры-пыры и прочая лабуда. Папаша схватился за сердце и дал добро. Но после брачного контракта, согласно которому я как пришла к ним в одних трусах, так в них и уйду. Я размашисто в нем расписалась, на пафосных щах со страстью вещая, что замуж выхожу за любимого человека, а не за мешок денег и мне бабло не нужно и даже в случае если Тума станет покалеченным нищим мудаком, я не предам свою любовь. Как в воду глядела, блять. Гартманы умилились моей наивности и я, давясь соплями счастья, выскочила замуж. С нашей свадьбы батяню увезли на карете скорой помощи. Переборщил с дурью. На радостях-то.
Через некоторое время, когда отец Артема уже конкретно так перся по наркоте, а леди Гартман, которую не устраивал такой расклад, укатила в неизвестном направлении с молодым, горячим альфа-альфонсом, Артему была передана папашкина компания и жили мы душа в душу без гнета родительской любви.
Моя роковая ошибка — я слепо наслаждалась роскошью замужем за принцем. Но могу оправдаться тем, что я тогда, восемнадцатилетняя дуреха, только вчера на корове катавшаяся по деревне, по лайту влилась в новый мир и мой недородившийся прагматик впал в кому словив передоз розовыми единорогами в драгоценных сбруях. Особенно старался для этого мой замечательный принц. Короче, я тупанула довольно жестко, напрочь утратив бдительность при виде роскоши и купаясь в сопливой любви.
Тумка ввел меня в штат своей компании, купил мне образование и носил на руках, затуманивая мой и без того ушедший в анабиоз мозг.
Моя жизнь начала идти под откос в тот момент, когда я поняла, что люблю Артема больше, чем он меня. Вернее меня отправил в ад Артем, когда тоже это понял.
Это страшно, когда женщина любит мужчину больше, чем он ее.
Страшно.
А я любила именно так. И это стало началом конца. Тот период жести, когда Артем проверял границы дозволенного не хочу вспоминать совсем. Потому что границ у меня для него не было. И ему это понравилось.
Иногда, когда мне хотелось отдохнуть, отвлечься от ужасов нового этапа наших отношений, я открывала популярную дамскую литературу и смеялась. Сквозь слезы. Тихо шептала: «в какой сказке вы прочитали, что любят рабов?» и сжигала книженции в камине. Потому что моя сказка была в стиле братьев Гримм.
Рабская такая любовь, когда женщина знает, что ей изменяют и не верит очевидным фактам. Когда глотает все безропотно, когда муж наглеет настолько, что уже принимает это как должное, когда унижение у него из разряда развлечений переходит в привычку. А любовь долбит в голове, приобретая черты безумия, лживо шепчет в воспаленном мозгу, что терпение оправданно, что он обязательно одумается и поймет, что по настоящему его люблю только я и он станет мягче. Ну да, станет. Он разве что домой своих любовниц не приводил. По крайней мере, при мне. А, нет, приводил. Я просто съебаться из дома тогда не успела, на пороге столкнулись. Конечно, поверила, что это его «просто подруга» и, ведя машину куда глаза глядят, размазывая сопли по лицу я себя убеждала что верю.