– Хорошо, а мотив?
– Есть и мотив. Примерно два года назад оба друга стали учредителями акционерного общества «Магма». Вы сейчас упадете. Эта самая «Магма» – осколок нашего с вами недоброй памяти «Радонежа» и, следовательно, господа Логвинов и Каменцев – наследники не кого иного, как Бешеного Майка. Вот уж действительно мир тесен – большую память оставили по себе отцы-протопопы. Ну, самого Майка наши компаньоны, естественно, в глаза не видали, но рекомендация убийственная.
– Что-то я не помню в «Радонеже» никакой «Магмы».
– «Магма», Георгий Глебыч, это бывший «Агат». Как вы помните, все эти питомцы Майкова гнезда плохо кончили – приказала долго жить и «Магма». Завозили они какие-то немецкие моющие средства, что-то там не срослось, и через полгода прогорели вчистую, оставив долгов тысяч на сто с лишним баков. Ни о судах, ни о разборках ничего не известно, но сильно обиженные остались. Кстати, после этой истории дружба домами у наших подопечных окончательно сошла на нет.
По ним пока все. Фигура четвертая – Минашин Василий Георгиевич – муфельная печь на Красноказарменной – вообще ни с какого боку. Пенсионер, инвалид, последние двадцать лет нигде не работал, дел с предыдущими фигурантами не имел. Жил у сестры в Химках, квартиру на Красноказарменной сдавал, но в Москве бывал регулярно – штука в том, что у него там был еще гараж, место довольно любопытное. Этот Минашин – известнейшая личность в мире любителей раритетных автомобилей. Знаете, есть такие мастера, которые восстанавливают редкие старые модели, устраивают парады… Так вот среди них Минашин слыл кудесником – говорят, мог достать что угодно, а если и не достать, то сам сделать так, что никакая экспертиза не отличит. Впрочем, слава эта была у него скверная, все в один голос утверждают, что при всем том старичок капризный, злопамятный и страшный сквалыга, знал себе цену и что у него – это мне трое подряд сказали – зимой снега не выпросишь. Перессорился со всеми, с кем только мог. Впрочем, это не главное, а главное то, что связать этих людей вместе никак не получается.
– Очень даже получается. – Старик нахмурился еще больше. Он сидел, положив перед собой на стол здоровенные ручищи, и его рокочущий баритон без труда истекал из зазубренных связок – было ясно, что он не на шутку встревожен и сейчас со всей витиеватостью образца пятьдесят шестого года начнет нам доказывать, что опыт и вправду выше знания. – Хочу вам напомнить, Игорь Вячеславович, – полностью выговаривать отчество Игорька, похоже, доставляло Старику некое мазохистское наслаждение, – что согласно нашей рабочей версии убийство гражданина Гурского, последнее по времени – явно заказное. Если предположить, что убийца – это действительно физик с извращенной психикой, то мотив очень даже понятен. Три предыдущие убийства – бессмысленные на первый взгляд – это эксперимент, проба пера. Все три дома, где произошли преступления, объединяет одно – это, по сути, проходные дворы. Гараж, где толкутся автолюбители, много случайных людей, компании, куда приходят друзья друзей, которых никто потом не вспомнит. Преступник познакомился с одним из приятелей, тот познакомил его с другим, он мелькнул там, мелькнул здесь – и отвалил. Знали его – и то не очень – только сами хозяева, но они теперь ничего не расскажут. Историю с «Магмой», конечно, придется проверить, но это, боюсь, ложный след. Типаж у нас в этот раз замысловатый.
– Так почему бы ему, в таком случае, не взорвать какой-нибудь бомжатник? – возразил Игорь. – Эффект тот же, и хлопот никаких.
– Физику в бомжатник лезть не с руки… но дело, думаю, не в этом. Скорее всего, что-то он кому-то доказывал, и место искал повиднее, посерьезнее…