— Бруно, вообрази, он спит в этих твоих ботинках! — сказала Брюн. — Кстати, что это вы вчера так кричали?
— Было совещание в штабе. Дедушка устроил всем страшнейший разнос.
— Кому это — «всем»?
— Из тяжелых фигур был бригадный генерал, ну, и кое-кто помельче.
— Бруно, ты только сам не начни всех их видеть.
— Да уж, ничего не скажешь, вошел я во вкус. Ты знаешь, я бы уже дал и генеральное сражение, но девчонки говорят, что ему это не по силам.
— Их тоже захватило, — вздохнула Брюн. — Дедушка теперь все время беседует с Беккенбауэром, это его любимчик, про тебя, между прочим, рассказывает, и знаешь, что мне сказала Марта? Я, говорит, обожаю Шумахера. Попроси Бруно, пусть назначит его командиром бригады.
Тут лифт остановился, я поднял одну решетку, вторую, и мы вошли.
— Бог ты мой! — ахнула Брюн. — И здесь ты живешь? Какой-то ледовый дворец Юханнесхофф. А это что за ящик?
— Это мой кабинет. У меня там стол и компьютер. Леонардо да Винчи сказал, что малые пространства сгущают мысль… то-то, думаю, у меня в голове ветер гуляет, пора сгуститься… Купил фанеры, взял дрель, провел туда свет… Брюн, здесь же был гараж, когда я его покупал, он и четверти не стоил — того, что за него дают сейчас. Если ты выйдешь за меня, мы его продадим за сумасшедшие деньги и купим нормальный дом. Еще и останется на свадебное путешествие.
Как всегда, стоило коснуться этой темы, Брюн помрачнела. Я взял ее за руки, подвел к дивану и усадил.
— Ну объясни мне, что тебя мучает? Давай-ка расскажу тебе еще раз. У меня не просто мальчишеское чувство. Передо мной открывается четвертый десяток. Я хочу семью, и хочу только с тобой. Можешь смеяться, но ты женщина моей мечты, и никаких других мне не надо — поверь, я знаю, о чем говорю. Я, прах меня дери, меняюсь на глазах, мать родная не узнает… Вот теперь ты мне расскажи — что я делаю не так.
Брюн подтянула ноги, перевернулась, обняла меня поперек живота, прижалась щекой к моему плечу так, что я не видел ее лица, и заговорила:
— Все ты делаешь так, я все вижу и очень это ценю. Я тоже люблю тебя, Бруно — мне даже страшно как. Я возвела вокруг себя целую полосу укреплений и спряталась от мира в башне… а ты прошел сквозь все это не глядя и сразу очутился внутри… плакали все мои клятвы и хитрости. Бруно, я ведь совершаю преступление. Я уже должна быть далеко отсюда. А у меня нет сил расстаться с тобой. Это просто безумие.
— Ладно, тогда растолкуй в доступных выражениях, какая такая чертовщина нас разлучает.
— Бруно, я больна. У меня ликантропия… если ты знаешь, что это такое… в самой тяжелой форме.
— Ликантропия… Это психическое заболевание… Когда человек считает себя волком…
— Да, и еще я меняюсь физически — стоит тебе один раз увидеть меня в таком состоянии, и ты убежишь от меня без оглядки… я этого не перенесу. Я начала привыкать к тебе, — добавила она шепотом. — И еще я старше тебя. Намного.
Тут голос ей изменил, но Брюн справилась с собой.
— Бруно, я убегу от тебя. Так будет лучше для нас обоих. Я не имею права втягивать во все это.
Я прижал ее к себе, что было сил.
— Бедная ты моя… Туго тебе пришлось. Это часто с тобой бывает?
— Примерно раз в полгода… В последнее время все реже.
— А лечить пробовали?
— Все бесполезно. Это заложено генетически… в нашей семье передается по женской линии… мне нельзя иметь детей. Из-за этого я уехала в Африку — подальше от всех. Я опасна в эти моменты… Сама почти ничего потом не помню — так, обрывки. Видишь, как все грустно. Недолго простояли мои бастионы… Нет, что за ерунда! — Брюн неожиданно потрясла головой. — Ты моя радость, наша встреча — самая большая удача в моей жизни, Бруно, ты мой праздник, мне несказанно повезло. Прости, что так тебя огорчаю, я очень виновата перед тобой… Ты еще найдешь себе хорошую девушку…
— Я уже нашел себе девушку! — зарычал я с накатившей злостью на скотину-судьбу. — Брюн, я ждал тебя всю жизнь, и не надейся, что я вот так вдруг, запросто, с грустной улыбкой отпущу тебя на все четыре стороны. Махнуть на все рукой никогда не поздно — нет уж, я буду играть до финальной сирены — а там, может, и не так страшен черт, как его малюют. Садись ко мне на колени — ага, вот так — положи мне руки на плечи и скажи еще раз, что любишь меня.
— Я люблю тебя, Бруно.
— Страшно приятно слышать. А сейчас я скажу тебе одну очень неприличную вещь.
— Давай.
— Ты дьявольски красивая женщина, и я тебя хочу. Ты уступишь моим нечистым домогательствам?
— Мне тоже это страшно приятно слышать. Я уступлю всем твоим домогательствам.