— Точно! — оживился учёный. — Давай пробежимся по истории. Представляешь, мы с тобой впервые осуществили контакт миров!
— Опять пафос, — усмехнулся Земноводный. — Тогда повторим блицкриг?
— Ты пытал меня мозговым штурмом? — засмеялся Крижницкий. — Силён! А тебе не стыдно?
— Нисколько. Готов?
— Разумеется, — кивнул Артур. — Но учти, я потом отомщу. Мне тоже любопытно!
— Без проблем. Какой у вас год?
— Нулевой, конечно, — ответил физик и быстро поправился, видя нахмуренное лицо друга, — двухтысячный!
— Ага, вот как. Интересно. У нас девяносто восьмой. Ельцин ещё президент?
— Нет, Путин. Давно уже.
— Не припоминаю, — удивился Земноводный.
— Сильный, молодой. Из КГБ вышел.
— У вас до сих пор КГБ? Наша называется федеральная служба.
— Название роли не меняет, — флегматично ответил Артур, — лишь бы служба работала.
— Согласен, — кивнул Николай. — Первая мировая была?
— Конечно. И потом революция семнадцатого года.
— Пока ровно идём. А Великая Отечественная?
— В мире с тридцать девятого года. У нас — сорок первый по сорок пятый. Взяли Берлин, затем разделили Европу на соцлагерь и капиталистические. У вас так же?
— Совпадает, — подтвердил Земноводный. — Пойдём в поздние периоды. Карибский кризис?
— Октябрь шестьдесят второго. Президент Кеннеди и Хрущёв.
Они дошли до августовских событий девяносто первого года, не найдя отличий. Миры развивались одинаково. Однако затем выявились любопытные детали. В мире Артура в составе России остались: Казахстан, Белоруссия и Украина. В стране проходили другие экономические реформы, что не так сильно отразилось на жизни государства. Так называемых «лихих девяностых» в этой реальности не было, чему Земноводный искренне позавидовал.
— Неинтересный у вас мир, — притворно обиделся Земноводный, — скучно живёте.
— На самом деле, это хорошо, — довольный собеседник выколотил трубку об каминную решётку и ехидно добавил: — Представь, как бы тебе тяжело пришлось во вселенной с радикальными отличиями. Всё, уступи место. Готов к допросу?
— Давай. Правда я не узкий спец, но общую базу помню. Слушаю вас, господин инопланетянин.
— Планета-то одна, — улыбнулся Артур. — Хотя спорно. В каждой вселенной своя Земля, свой космос. Кстати, Гагарин в космосе был?
— Конечно, в шестьдесят первом! Двенадцатое апреля.
— У нас через три дня полетел. Ну это не суть. Мы первые! Перейдём к мелким делам. Женат?
— Неожиданный переход, — усмехнулся Земноводный. — Нет, не срослось. А у тебя там жена Наталья и двое детей!
— Здесь трое, — улыбнулся Артур, — а жену Надеждой зовут. Где я работаю?
— Частная контора с госзаказами. Секретность и подписка. Поэтому я ездил в Китай за прибором.
— Ага, ясно. Я сам гонял, никаких проблем. У тебя там психушка была? Такой доктор забавный, Виджинг Туфу.
— Веньян Тоу. Оказывается, дружил с твоим Рагни.
— С кем, кем? — удивился Артур. — Не знаю такого!
— Ну как же! Раджаникант Надкарни. Физик из Индии. Ты отдал ему расчёты. Он построил прибор, но потом продал изобретение американцам. И сейчас в мире есть копии у Китая и Японии.
— Понятно, — хмыкнул Крижницкий, — промышленный шпионаж. Ваш Рагни подлец, зря Артур ему доверился. В моём мире жил Аллури Ситарама Раджу. Пропал в горах… Не будем о грустном. Как вы узнали про копии?
— Артур увидел сигналы.
— Погоди, извини, — воодушевился Крижницкий, — подробности хочу. Как увидел?
— Залез через американский спутник, поймал сигнал от прибора.
— Бред какой. Так не отследить!
— Я тебе сказки рассказываю, что ли? — возмутился Земноводный. — Ты сам так говорил, точнее он!
— Не спорь с профессионалом! — Артур порывисто соскочил с кресла и навис над приятелем. — Антенна нужна наводящая и очень мощный источник питания. Где ты это взял? В моём мире нет подобного!
— Положил телефон на чемодан! — заорал Николай. — Артур сказал, что сигнал ушёл на спутник, и он обнаружил прибор.
— Стоп! — категорично поднял руку Крижницкий. — Извини, друг. Какой телефон?
— Он дал мне аппарат с прямым номером. Кстати, я с него и позвонил тебе.
— Невероятно! Твой Артур гений. Быстро давай сюда эту штуковину и не жадничай! — физик требовательно протянул руку и засмеялся: — У тебя всё равно она пропадёт скоро. В какой-то мере, это моя вещь!