Часть №1. Ее чувства
Синева, в которую хотелось бесконечно вглядываться, всегда ускользала от меня. Голубые глаза Косэя были полны грусти и воспоминаний о яркой, ворвавшейся в его жизнь подобно урагану девушке. Там не было места для меня.
Каждый раз, встречаясь взглядом с Аримой, я проклинала свою нерешительность, слабость и беспомощность. В голове будто отбойным молотком тарабанила, впечатывалась мысль: «Ты дура, Цубаки Савабэ. Глупая, влюбленная дура».
Косэй вроде бы улыбался и вел себя так, словно в его жизни ничего не произошло. Поступил в музыкальную школу в другой префектуре и усердно занимался игрой на фортепьяно. Даже выиграл несколько конкурсов. Однако каждый раз, лишь только касаясь черно-белых клавиш, его взгляд менялся и в сердце просыпались воспоминания о его первой любви.
Музыка всегда отнимала у меня Косэя. Я, пожалуй, думала, что смирилась с этим, но все же училась как проклятая и будто невзначай поступила в школу неподалеку. Чтобы быть рядом и в случае чего поддержать, чтобы ничего не менялось, и я могла продолжать лгать себе, что все хорошо. Он же мой лучший друг, непутевый младший братишка.
Мы действительно часто виделись, даже снимали квартиру в одном многоэтажном доме. Вечерами иногда заваливались друг к другу, разговаривали обо всем, бесились и пили лимонад. Но порой посреди беседы Косэй внезапно прерывался, опускал голову и выдавал что-то вроде: «Каори бы это понравилось».
В такие моменты я ненавидела себя. К глазам начинали подступать слезы, в горле что-то словно застревало. Поэтому я вскакивала, сбивчиво объясняла, что мне захотелось попить и мчалась на кухню, прикрывая руками лицо. Боль обжигала сердце. Я любила Ариму даже спустя два года.
Мне ничего не оставалось, как соглашаться с ним и продолжать ревновать к той, кого уже нет. Глупо и нелепо, но ничего не могла с собой поделать. Каори — его первая любовь, которая навсегда останется в памяти Аримы. Я же — та, кто являлась лишь подругой.
Бесполезно пытаться быть более женственной и надевать платья — Косэй в ответ лишь улыбался и желал удачи на свидании, которого не предвиделось вовсе. Я старалась стать немного спокойнее и сдержаннее, но это вызвало только недоуменный вопрос: «Цубаки, ты не заболела?»
Черт.
Самое печальное — Косэй знал о моих чувствах. Я не признавалась ему и не намекала, но он действительно все знал, хотя и не придавал тому значения. Об этом трубили еще в средней школе, а позже и сама Каори написала ему в письме.
Было бы смешно, если не так грустно. Казалось, Арима отрицал тот факт специально то ли просто боясь задеть мои чувства, то ли не желая ставить под угрозу нашу дружбу.
Я все понимала, даже отчасти была ему благодарна. Но все же решилась на отчаянный шаг. Спустя два года, да. Глупая.
Я не собиралась что-либо говорить в тот день, но во время очередной посиделки вдруг не выдержала, когда снова речь зашла о Каори. Не кричала, не трясла его за плечи и не плакала, но высказала хоть что-то.
— Посмотри на меня, Косэй, — произнесла как можно спокойнее, хотя живот сводило от напряжения и нервов. Я подняла взгляд, но так и не смогла посмотреть ему в глаза — знала, в них читалось недоумение, не более.
— Цубаки, ты чего? — озвучил свою мысль Арима, положив руку мне на плечо. Я горько усмехнулась. Все верно. Косэй всегда таким был, ожидать большего и не стоило.
— Обрати на меня внимание. Я не прошу полюбить или что-то вроде того, правда, но больше не могу так, Косэй. Ты первый сказал — я девушка, какой бы ни была по внешности и характеру. Но сам же и игнорируешь это. Косэй, ты… давно не просто мне друг или младший братишка. Знаешь же. Я люблю тебя.
Часть №2. Его чувства
«Као нравится Ватари… Поэтому лучше в меня влюбись!»
Слова Цубаки отпечатались в моей памяти. Я помнил ее взгляд — упрямый, отчасти испуганный, растерянный, но полный надежд; руки, дрожавшие от волнения, и вмиг покрасневшие щеки.
Так странно.
В последующие дни я почему-то не мог спокойно смотреть ей в глаза, говорить всякую ерунду с умным видом не удавалось. Было неловко. Думаю, в тот день Савабэ открылась для меня с другой стороны. Стороны, что ранее была неизвестна.
Признаться, на долю секунды мне захотелось убежать. Мысли путались и сплетались подобно паутине. Я не знал, что мог бы сказать, если подруга детства вдруг продолжит этот разговор или вовсе соберется с силами и признается в своих чувствах. Это пугало.
Любой ответ так или иначе, но изменил бы наши отношения. Черт.
На тот момент мое сердце было отдано Каори. Я не рассчитывал на ответные чувства и ничего не желал. Завести девушку в данной ситуации стало бы редкостным свинством — игрой с чужими чувствами. Это бы не сделало мне чести и никому не помогло. Это бы ранило Цубаки.
Сначала меня радовало, что она об этом больше не заговаривала. Улыбалась и будто по-прежнему оставалась той Цубаки, которую я знал много лет. Вот только со временем движения стали более скованными, прикосновения — короткими, беседы — оживленными, но какими-то неловкими. Это стало совершенно очевидно через полтора года после выпуска из средней школы.
Я знал о чувствах Цубаки. Пусть и не подавал виду, но ни на секунду не мог забыть, что эта девушка меня любит. Каждый раз, когда я видел ее смущение или взгляд полный мучительной нежности, перед глазами вставал тот дождливый день, когда мы стояли под козырьком какого-то магазина и пили лимонад, купленный в автомате.
Я старался быть тактичным. Пытался не обижать, не задевать ее чувства, но и не давать излишней надежды. Боялся навредить Цубаки.
Два года… Ее волосы отросли и аккуратно спадали с плеч шелковистыми прядями, стиль одежды несколько изменился, как и само поведение Савабэ. Она не ждала похвалы или комплиментов, просто незаметно пыталась стать больше похожей на девушку.
Сердце сжималось. Выражение лица Цубаки резко менялось, в глазах читалась одна лишь грусть, когда я начинал желать удачи на свиданиях, которых не было, или спрашивал, все ли с ней хорошо.
Дурак. Знаю. Но не мог иначе.