Выбрать главу
1975

ВОРЧИШЬ ПОРОЙ, НОЧАМИ МУЧАСЬ

Ворчишь порой, ночами мучась, Гудит с устатку голова. Такая каторжная участь — В свой лад сколачивать слова. Такая сказочная доля — Услышать, ношу скинув с плеч, Многоголосую, как поле, Тобою вспаханную речь. А где то поле? В поле что там? В ином не сыщешь колоска, Лишь, изъязвленная осотом, Лежит болотная тоска. Подчас и колос — лишь полова, В нем лживый вкус, обманный вес, Известно, что основа слова Чужда ничтожности словес. Иную речь отыщешь разом, Иной глагол — года лови Вот так же, как находят разум На колдобоинах любви. …Молчишь и маешься ночами, Чтоб обрести на речь права.
Когда слова́ сильней молчанья — Тогда лишь тратятся слова.
1976

ВОСПОМИНАНИЕ О ПРОЛЕТАРСКОЙ ДИВИЗИИ

Ах, станет сердцу жарко, Как вспомнишь те годки, — Родная Пролетарка, Московские полки! Среди дивизий славных, Каленых добела, Среди своих и равных Ты первая была. И в радости, и в горе Всегда в ряду с братвой, Я был твой стихотворец И знаменосец твой. На праздничных парадах Живая шла скала, Шагала наша радость, И гордость наша шла. И с нами Вечный город, Державы всей душа. Мы шли, на вязь собора Равнение держа. Бывало так — тирады С ухмылкой плел простак: — Парады, что ж — парады, А на войне-то как? Мы усмехались: — Шпарьте… Работали вдвойне. Одной из первых гвардий Ты стала на войне! Года бегут, и ярко Мне виден первый полк, Родная Пролетарка, Знамен багровых шелк, И молодость, и сила, И первых строчек след, И Родина Россия, Которой двадцать лет.
1977

И ПИР БЕЗ КРАЯ УГНЕТАЕТ

И пир без края угнетает, И в тягость женщина, когда Молчит и терпит, как святая На дыбе вечного суда. Нет, бабы спорят, как парламент, Что утром встал не с той ноги, И мир дерется и горланит, Свои не пряча синяки. Он, этот мир, совсем не робок, И на его лице бойца Печати местных нервотрепок, Рубцы немецкого свинца.
1977

ПОРОЙ ОТ ВЗДОРА САТАНЕЮ

Порой от вздора сатанею. Нет, это, право, не умно: Я был вселенной, стану ею, Как хлеб насущный и вино. И злой дурак, и добрый гений Мы в землю все в свой срок уйдем Могучей плотью удобрений, Тяжелым градом и дождем. Мы старше. Старится планета. Трубит во славу истин медь. И мы исчезнем. Трудно это Живой душе уразуметь. И все ж с усердием педанта Не станем зря искать ответ, Уж коли Пушкина и Данта Не пощадил наш белый свет.
1977

КОГДА ХМЕЛЕЕТ ГОЛОВА

Когда хмелеет голова От женских губ и от полета, Я понимаю птиц слова И голос бурого болота. Я различаю речь берез, И бормотание стрекоз, И жениха кукушки Гаданье у опушки. И мне становятся тогда Ночей понятны крохи: Молвь городов (она горда) И деревенек вздохи, Ворчливой молнии укол, И ржи рифмованный глагол, И мерный говор лета, И первый клик рассвета. Я слышу гиканье и гам Артели воробьиной, Коней беседы по лугам, И рек мотив старинный, Колодца брошенного вскрик, И ветхой мельницы язык, И шум оглохших сосен. Чей диалог несносен. Когда хмелеет голова От женских губ и от полета, Ты понимаешь, как права Любовь, поднявшая кого-то, Любовь, способная разжечь Земли таинственную речь, И слух ее, и зренье Вместить в стихотворенье.