– Спасибо, Элси. Если вас не затруднит, поставьте на стол, – говорил он, словно еще не насмотрелся на стену. Она ставила. Уходила, спускалась вниз и начинала гадать, не вызвать ли доктора. Не вызывала ни в первый раз, ни в последующие.
Что его мучило? Развод? Бывшая жена была, с какой стороны ни посмотри, шлюхой, да еще и неврастеничкой, так что избавление от нее следовало полагать счастьем. Какую же боль он пытался заглушить спиртным, загоняя ее все глубже? Вот тут мысли Элси вернулись, а в последнее время это случалось часто, к ужасному часу, который ей пришлось пережить три недели тому назад, когда она уже поверила, что Сэмми не миновать исправительной колонии, а то и хуже, но так кстати появившийся Оливер спас и ее, и сына. «Я никогда не смогу отблагодарить его. Я бы сделала все, о чем бы он меня ни попросил сегодня или завтра».
Кэдгуит, так представился этот мужчина и в доказательство протянул визитную карточку: «П. Дж. Кэдгуит, региональный супервайзер, „Френдшип хоум маркетинг, Лимитед“, отделения – везде». «Окажи своим друзьям услугу, – тянулось понизу. – Заработай состояние, не выходя из дома». Он стоял на том самом месте, где сейчас стояла Элси, позвонив в дверь в десять часов вечера, и его напомаженные волосы и начищенные туфли блестели под светом фонаря.
– Я бы хотел поговорить с мистером Сэмюэлем Уотмором, если такое возможно, мадам. Он, часом, не ваш муж?
– Мой муж умер, – ответила Элси. – Сэмми – мой сын. Что вам угодно?
Здесь она допустила первую ошибку, да только поняла это слишком поздно. Ей следовало сказать, что Джек в пабе и вернется с минуты на минуту. Ей следовало сказать, что Джек задаст ему хорошую трепку, если он посмеет сунуть свой грязный нос в ее дом. Ей следовало захлопнуть перед ним дверь, Олли потом указал, что именно так и надо было поступить вместо того, чтобы позволить Кэдгуиту пройти мимо нее в холл, да еще и самой крикнуть: «Сэмми, где ты, дорогой, тебя хочет видеть какой-то джентльмен», – за долю секунды до того, как увидела сына через приоткрытую дверь гостиной: на животе, крепко зажмурившись, тот пытался заползти за диван. А потом – только отрывочные воспоминания, цельной картины не складывалось.
Сэмми посреди гостиной, мертвенно-бледный, с закрытыми глазами, качающий головой, но говорящий «да». Миссис Уотмор, шепчущая: «Сэмми». Кэдгуит с гордо вскинутым, будто у императора подбородком: «Где? Покажи мне, где?» Сэмми, засунувший руку в кувшинчик из-под имбиря, где он прятал ключ. Элси с Сэмми и Кэдгуитом в сарае Джека, где Джек и Сэмми вместе мастерили модели кораблей, когда Джек возвращался из плавания, испанские галеоны, ялы, баркасы, все вручную, без единой покупной детали. Занятие это Сэмми обожал, поэтому после смерти Джека приходил в сарай и грустил, пока Элси не решила, что пользы от этого сыну никакой, только вред, и не заперла сарай на ключ в надежде помочь Сэмми сжиться с потерей отца. Сэмми, открывающий один за другим ящики стоявших в сарае шкафов, в которых и лежали образцы товаров от «Френдшип хоум маркетинг, Ли-митед», отделения – везде. Окажи своим друзьям услугу. Заработай состояние, не выходя из дома». Да только Сэмми никому не оказывал услуг и не заработал ни пенни. Он записался в агенты-распространители и аккуратно складывал все, что ему присылали, стараясь заменить этими сокровищами погибшего отца, а может, это был его подарок отцу: бижутерия, вечные часы, норвежские шерстяные водолазки, пластиковые линзы, увеличивающие размер экрана телевизора, дезодоранты, лаки для волос, карманные калькуляторы, дамы и господа в деревянных шале, которые выходили из дома как при солнце, так и в дождь… всего на одну тысячу семьсот тридцать фунтов, как скрупулезно подсчитал мистер Кэдгуит, когда они вернулись в гостиную, а с учетом процентов, упущенной выгоды, его времени, потраченного на приезд в Абботс-Ки, одна тысяча восемьсот пятьдесят фунтов, но из дружеских чувств, которыми он проникся и к Сэмми, и к Элси, мистер Кэдгуит соглашался взять одну тысячу восемьсот фунтов наличными сразу или получать по сто фунтов двадцать четыре месяца, с немедленным первым платежом.
У Элси просто не укладывалось в голове, что Сэмми додумался до такого и все проделал, без чьей-либо помощи заполнил всю необходимую документацию, придумал новую дату рождения и расписался, как взрослый, но ему это удалось, потому что мистер Кэдгуит привез с собой все бумаги, отпечатанные типографским способом, сложенные в официального вида коричневый конверт с пуговицей и петелькой: контракт, подписанный Сэмми, в котором тот указал, что ему сорок пять лет, в этом возрасте погиб Джек, впечатляющий бланк «Торжественного обещания оплаты заказов», со львами в углах для большей торжественности. И Элси подписала бы все бумаги, отдала бы в залог и «Клуб», и все, что угодно, лишь бы снять Сэмми с крючка, если бы, слава тебе, господи, не открылась дверь и через порог не переступил вернувшийся после последнего в этот день выступления Олли, как всегда, в берете и длинном, до пола, сером пальто. Увидел сидящего на диване Сэмми, мертвого, пусть и с открытыми глазами, и ее… Она думала, что после смерти Джека уже никогда не заплачет, но, как выяснилось, ошибалась.
Прежде всего Олли прочитал все бумаги, медленно, морща нос, потирая его, хмурясь, словно человек, который знает, о чем речь, и которому определенно не нравится то, что он видит перед собой. Кэдгуит молча наблюдал. Прочитав все до конца, по-прежнему хмурясь, он вернулся к началу и, читая на этот раз, похоже, весь подобрался, напрягся, сгруппировался, как случается с мужчинами, когда они готовятся к решительной схватке. Она, как зачарованная, наблюдала за этим перевоплощением, совсем как в фильме, который так нравился и ей и Сэмми, где шотландский герой выходит из пещеры в полном вооружении, и ты понимаешь, что вот он, спаситель, хотя это было ясно с первого кадра. И Кэдгуит, наверное, что-то почувствовал, потому что, когда Олли принялся читать контракт в третий раз, контракт, а потом и «Торжественное обещание оплаты заказов», уверенности в нем заметно поубавилось.
– Покажите мне заказы, – приказал Олли, и Кэдгуит показал ему заказы, многие, многие страницы, с процентами и итоговой суммой в нижней части каждой. Олли внимательно ознакомился и с заказами. Среди цифр он чувствовал себя уверенно, совсем как бухгалтеры и банкиры, воспринимал их с той же легкостью, что и слова.
– У вас нет ни единого шанса, – сказал он Кэдгуиту. – Контракт – бред сивой кобылы, счета – чушь, Сэм – несовершеннолетний, а вы – преступник. Забирайте свои бумажки и проваливайте.
И, разумеется, габариты Олли впечатляли так же, как голос, если он не говорил с вами сквозь клок ваты, сильный, строгий, командный, присущий героям судебных мелодрам. И глаза тоже, если он смотрел прямо перед собой, а не в пол. Злые глаза. Глаза бедняка-ирландца после длительного тюремного заключения за проступок, который он не совершал. У двери он что-то сказал Кэдгуиту, отчего тот ретировался еще быстрее. Элси слов не разобрала в отличие от Сэмми, который в последующие недели, пока приходил в себя, повторял их снова и снова, словно они придавали ему сил, стали его девизом: «Если ты еще раз появишься здесь, я сломаю твою тонкую грязную шею». Слова эти Олли произнес тихо, размеренно, без эмоций, не угроза, а информация, но именно они помогли Сэмми забыть о случившемся, как забывают о страшном сне. И все время, которое Сэмми и Олли провели в сарае, пакуя собранные там сокровища для отправки «Френдшип хоум маркетинг», Сэмми повторял, подбадривая себя: «Если ты еще раз появишься здесь, я сломаю твою тонкую грязную шею». Как молитву надежды.
Оливер наконец-то соблаговолил услышать ее.
– Сейчас я не могу говорить с ним, спасибо, Элси. Боюсь, это неудобно, – ответил он, как всегда, безупречно-вежливо из тени, отбрасываемой беретом. Потом потянулся, выгнув спину, высоко подняв руки, вскинув подбородок, словно гвардеец, вставший по стойке «смирно». На мгновение застыл, огромного роста, невероятной ширины, на его фоне пигмеем казался не только Сэмми и минивэн, выкрашенный в ярко-красный цвет, с надписью «ВОЛШЕБНЫЙ АВТОБУС ДЯДЮШКИ ОЛЛИ» в розовом круге на борту. Круг этот потерял форму, а буквы кое– Где облупились, спасибо вандалам и неловким парковкам.