«Для прошлых клиентов – это просто смешная сумма. Одни серьги Елены стоят дороже», – подумала Татьяна.
– Двести десять, – сказал мужчина и посмотрел на жену.
– У нас есть кредитный отдел. Если у вас нет такой суммы, – сказала Татьяна, – наши специалисты помогут подобрать вам удобную систему выплат.
– Нет, нам это не подходит, – сказал мужчина. – Столько денег у нас нет. Еще на эти таблетки вечно тратим, чтобы легкие не отторглись… столько лет уже прошло, а они все…
Женщина толкнула мужа в плечо, чтобы тот не болтал, а сама улыбнулась доктору и сказала:
– Спасибо за консультацию. Мы попробуем обратиться куда-нибудь еще.
Она сказала это совсем без злобы.
– Спасибо, да… – сказал мужчина, не понимая, за что благодарит.
– Пошли, может, до обеда успеем на Новолубянскую, – сказала женщина и встала с кресла.
– Простите, вы собираетесь на Новолубянскую? – спросила Татьяна. – Вы хотите заключить контракт с «Валькирией»?
– Попытаемся. Говорят, что они быстро рассматривают такие случаи, когда есть всего один дефектный ген.
«Не лезь в это… – сказала себе Татьяна, – не лезь».
– Подождите, – вырвалось у нее, – подождите минутку.
Татьяна пару мгновений собиралась с мыслями.
– Вы ведь знаете, что это за организация?
– Военные, – сказал мужчина.
– Наемники, – исправила его Татьяна. – Вам не стоит обращаться к ним. Вы лишитесь ребенка.
– Мы поспрашивали, и нам сказали, что до восемнадцати он будет жить с нами и после пятилетней службы он опять вернется к нам.
«Не лезь в это… не лезь!»
– Это неправда, – сказала Татьяна. – Я… я сталкивалась с этой структурой. Ваш сын будет учиться в спецшколе, находиться в закрытых лагерях. Вы будете видеть его только по выходным раз в месяц – вот как это будет. В «Валькирии» не только изменят дефектный ген, они изменят геном под свои нужды. Превратят его в идеального солдата. Вы потеряете сына. И нерастущие на голове волосы – это не самое страшное, что его ждет. А после службы, если его вернут вам, это будет не ваш сын. Это будет…
Татьяна замолчала. Да, она изучила военные модификации, но сделала это тайно, а потому боялась говорить об этом вслух.
– От него мало что останется, поверьте, – подумав, сказала она. – Может, вы сумеете занять у кого-нибудь или все же возьмете кредит?
– Мы бы хотели выслушать, что нам скажут на Новолубянской. Но спасибо за предупреждение, доктор.
Пара ушла. Встреча длилась считаные минуты, однако она истощила Татьяну сильнее, чем предыдущая.
Сумма, необходимая для лечения ребенка второй пары, смехотворна, по сравнению с той, которую выложил мужчина, желающий «достойного наследника».
«Наверняка, он на еду тратит в месяц больше, чем стоит редактирование одного несчастного гена», – подумала она.
Татьяна села за стол, проверила расписание: больше никаких консультаций. После чашки кофе она отправилась в лабораторию, где приступила к генной кастомизации эмбриона первой пары.
Когда на экране появилось сообщение о завершении процесса, она размяла шею, потянулась и посмотрела на часы. До конца смены оставалось чуть меньше получаса. Это время она скоротала в ординаторской, где коллеги делились впечатлениями о недавней конференции «ГеноБог» – форуме, организованном «Православной трансгуманистической организацией».
После работы она зашла в кондитерскую неподалеку. Взяла эклер с заварным кремом и пошла на остановку, что располагалась точно напротив клиники. Табло, встроенное в панель остановки, сообщило, что электробус номер «11» прибудет через пять минут.
Татьяна села на скамейку. Сняла сумочку с плеча и хотела уже положить на скамейку рядом, когда увидела стопку листовок.
В эпоху, когда человек оцифровал все, кроме сознания, стопка бумажных листовок бросалась в глаза. Татьяна взяла одну и провела пальцами по шероховатой поверхности. От листков шел запах, напоминающий детство. Так же пахло от газет, которые ее отец доставал из почтового ящика.
Вдоволь насладившись тактильными ощущениями и запахом, она посмотрела на рисунок: за столом сидел человек в белой рубашке, локти на столе, пальцы сцеплены замком перед лицом, глаза закрыты. Фигура его напряжена, но напряжение это шло скорее изнутри. На столе перед ним тарелка, по виду с кашей, и стакан. Под рисунком текст: «Если ПОСТчеловек, то только такой».