Я коснулась его плеча успокаивающим жестом.
– Даже если это он, наша дружба не пострадает. Ты – не твой отец. Я верю тебе.
– Спасибо.
– Как мы можем повлиять на ход этого дела?
– Никак.
– Но если суд решит в пользу твоего отца…
– Земля погибнет.
Дыхание перехватило, а сердце сжалось. Макс… и Дин… И еще множество невинных людей...
Внимание привлек приближавшийся к нам через парк нейр, выполнявший на Сварге функции полицейского. Один из представителей современного общества, пугавший меня до ужаса. Как и нейрофаги, нейры лишены личности вследствие приговора суда, но их хотя бы не видоизменили. Они были похожи на обычных людей, только в специальной форме и с пугающим отстраненным отсутствующим взглядом. Меня аж передернуло от инстинктивного страха, когда он направился к нам.
– Я вынужден попросить прервать тактильный контакт. В общественном месте это запрещено.
Я одернула руку от Алекса, плечо которого сжимала, и спрятала ее в карман.
– Все в порядке. Я – доминус Александр, род Хорс. А это доминэ Киара, род Стратим. Она под защитой пункта Борна. Все данные хранятся в системе. Можете проверить, – выступил вперед Алекс, бросив на меня успокаивающий взгляд.
Нейр достал устройство, похожее на небольшой планшет и направил его на меня. Я дернулась назад.
– Все хорошо, Киара. Он просто просканирует твое лицо, отпечатки и сверит информацию о тебе. Просто стой и не двигайся.
Сердце готово было выпрыгнуть из груди. Я чувствовала себя хомячком в аквариуме, над которым навис отвратительный мальчишка с целью помучить животное. По идее, я должна была обрести дом, а попала в аквариум. С красивыми декорациями и прекрасноликими золотыми рыбками.
– Все в порядке, личность подтверждена. Всего доброго, доминус Александр Хорс, доминэ Киара Стратим.
– Алекс. Что это за пункт Борна?
– После восстановления личности резиденту требуется время на адаптацию, и ему свойственно совершать ошибки в обществе, так как память работает избирательно. Поэтому некоторый период он защищен этим законом, дающим право прикрывать служителям порядка глаза на мелкие нарушения.
– И сколько времени на адаптацию у меня?
– С тобой все сложно...
– Ведь у меня пока даже нет личности, соответственно и памяти, – догадалась я.
– Точно. Но я уверен, все образуется.
– Почему полицейский сказал, что нельзя касаться другого человека? – я повернулась к нему.
– Ну…это просто правила приличия, запрещающее нарушение личного пространства. Это принято уже очень давно. Я читал, что пошло все с того времени, когда Народы Содружества Галактик были разобщены и бесконтрольны из-за раздробленности государственных систем. Начались беспорядки, эпидемии, экономический кризис подогрел волнения в разных частях Мира. Напряженная военно-политическая ситуация на всех заселенных планетах нашей и соседних систем достигла своего пика. Кроме того, люди мигрировали, путешествовали и переносили друг к другу все новую инородную заразу. Пересматривалась законодательная система. Ну и среди многих изменений также вышел закон, запрещающий в общественных местах телесно взаимодействовать. Эпидемии прошли, а этикет остался. И, сама понимаешь, везде свои правила и традиции. Все разные, поэтому это унифицированный код общения.
– А если случился приступ, и нужна срочная помощь?
– То надо помочь всеми возможными способами.
– А если мать несет ребенка?
– Нет, только если касание излишнее…
– В смысле?
– Если оно не продиктовано определенным общественно важным делом или занятием.
– Ясно. А как же влюбленные? – я покраснела, понимая, что сам мой вопрос, скорее всего, неприличен здесь.
Алекс нахмурился, но я увидела промелькнувшее в его глазах смущение.
– Киара, я не хочу задеть тебя, но любовь – это чувство, не присущее разумному человеку. Прости. Я хотел сказать, современному сингу. Это как предыдущий этап развития что ли. Только не обижайся, правда. Если ты будешь рассказывать родителям, как любишь Макса, ничего хорошего из этого не выйдет. И уж точно они не обрадуются, что их единственная дочь выбрала себе в пару землянина. Это здесь не приветствуется. Да что уж говорить – такого никогда и не было!
– Да что плохого в землянине?
– Ничего. Просто они другие. Когда тебе вернут личность, я думаю, ты пересмотришь многое в своей жизни за эти два года.
– Все же не верится, что совсем никто не испытывает чувств симпатии, любви.
– Нет. Почему? Испытывают дома, где никто не нарушает единение пары, а также дети априори подвластны эмоциям. Но в нашей с тобой среде лучше забыть о таких сомнительных привилегиях.