Он купил цветы, торт и конфеты с арахисом - Ладе они нравились. С порога поцеловал Ладу в щеку (на большее не решился), протянул подарки и скрылся в комнате. Сердце, казалось, вот-вот выскочит из груди. Через несколько минут туда же зашла Лада.
− Мне приятно, − пробормотала она, − Правда, очень приятно. Я вижу, как ты волнуешься. Синхронизация еще не завершилась, поэтому у тебя это настоящие чувства. Помни о них, когда все случится.
− Ты преувеличиваешь, − отозвался Лопырев, уши которого пылали от волнения. - Дальше будет только лучше. Я читал. Когда синхронизация закончится, мы полюбим друг друга на самом деле. Без этих всяких замечаний о том, что у кого-то кривые зубы или пахнет изо рта, что ты любишь читать классику, а я обожаю детективы про ментов.
Она не стала спорить, подошла ближе и небрежным жестом сбросила с себя халатик. Грудь у нее была красивая, высокая, аккуратная. Животик плоский. Все гладко выбрито, так, что даже если не хочешь, то обязательно разглядишь подробности. Лопырев с нарастающим ужасом понял, что возбудился. Он ощупывал Ладу взглядом, словно на этой молочно-белой коже, которая бывает только у натуральных рыжих, хотел найти какой-нибудь изъян.
Изъянов не было. Лада села к нему на колени, обвив шею и сцепив руки у Лопырева на затылке. Ее грудь оказалась так близко, что он мог до нее дотронуться... губами.
− Зачем медлить, а? Давай прямо сейчас, муженек ты мой.
− Еще... − Лопырев сглотнул. - Еще не совсем муж, между прочим.
Почему-то вместе с возбуждением пришел стыд. Вот она сидит на нем, обнаженная, а ведь ему тоже придется сейчас раздеться. И она увидит его костлявое тело с бледной кожей, все эти шрамики от нелегальных подключений, прыщики, рыхлый живот и не такой чтобы уж очень большой член.
Рассмеется?
Лопырев сглотнул снова, но в горло как будто набили горячих углей.
Лада, чуть приоткрыв рот, потянулась своими губами к его губам... и Лопырев вдруг сбросил ее, вскочил, заметался по комнате, растирая ладонями лицо.
− Не могу я так! Не могу! Ты, ты такая красивая! А я... я? Какой я? Как ты меня видишь?
Лада лежала на полу, ничуть не смущаясь. Пожала неопределенно плечом:
− Мы же обмениваемся информацией. Ты даже мне нравишься немного. Еще неделя-полторы, и я буду считать, что ты лучший мужчина на свете.
− А просто так? Без синхронизации?
Лада рассмеялась:
− Какая разница? Я говорила тебе об этом. Ты слушал? Нет. Поэтому тебя не должно волновать, нравишься ты мне просто так по-человечески. Ты запустил процесс, теперь расхлебывай.
Он упал перед ней на колени - возбужденный, перепуганный, взволнованный.
− Я хочу знать, слышишь? Как ты ко мне относишься по-настоящему?
− По-настоящему? Никак, − коротко бросила Лада. - Я никак к тебе не отношусь. Знать тебя не хотела и не хочу.
Он понимал, что подначивает. Злая, бессердечная Лада. Второй сорт. Перепрошитая разведенка. Об таких ноги вытирают. Эх, почему не хватило денег на что-то более стоящее?
− Заткнись, слышишь? - прошипел Лопырев. - Ты говоришь это, чтобы меня разозлить. Я понимаю, чего добиваешься. Чтобы я тебя выгнал. Чтобы разорвал синхронизацию.
Лада дернула плечом, развернулась - не смущаясь - так, чтобы он увидел все ее красивое тело, без секретов.
− Возьми меня уже, не болтай. Лишись девственности с нормальной женщиной, перестань быть идиотом.
Эти слова почему-то окончательно вывели Лопырева из себя. Он коротко, но сильно ударил Ладу по щеке, потом еще раз - кулаком, чувствуя костяшками пальцев ее зубы под рвущейся кожей. Голова Лады дернулась, она упала, безвольно раскинув руки. Рыжие волосы рассыпались по ковру.
Лопырев, тяжело дыша, потирал руку. Похоть улетучилась, вместо нее пришла вдруг угрюмая тоска. Лежала перед ним обнаженная, красивая женщина, а он ничего не мог сделать. Ни полюбить, ни овладеть. В другой ситуации было бы смешно, но сейчас почему-то стало грустно.
Когда мама Лопырева пришла с работы, он сидел на кухне и пил чай с арахисовыми конфетами. Цветы стояли в банке на подоконнике.
Мама все поняла сразу и без лишних объяснений позвонила знакомым в больницу. Санитары приехали через двадцать минут. Два угрюмых широкоплечих мужика ушли в комнату к Лопыреву и вскоре вынесли оттуда поникшую, безвольную Ладу.
− А я говорила, дура ты, − наставительно вещала Роза Витальевна. - Мужика своего надо любить, а не, это, чепуху разную нести.