(Уходит направо.)
УНТЕРШАРФЮРЕР (появившись слева, с руганью врывается в барак). Кто тут швыряет мертвецов перед дверью? Староста блока!
ПАУЛЬ. Здесь, господин унтершарфюрер!
УНТЕРШАРФЮРЕР. Убрать этот вонючий труп, бросить его хоть в мусорную яму, но здесь не оставлять!
ПАУЛЬ (извиняющимся тоном). Наши люди так ослабели...
УНТЕРШАРФЮРЕР. Я тебе покажу ослабели! (Ударяет его по лицу.) Так лучше? Ты, собака паршивая!
Трое заключенных волокут труп за барак. Унтершарфюрер уходит.
ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ (приходит справа). Вот такие дела! Мучить людей — и больше ничего! Но Карл — тот был просто прекрасен. Не сдался!
КАНТ. Подойдите сюда, Карл.
КАРЛ. Я здесь, господа.
КАНТ. Вы знаете этого господина?
КАРЛ. Откуда...
АНГЕЛ. Я — тот человек, который должен был Вас истязать, который Вас убил.
КАРЛ (безучастно). Вот как...
МАТЬ. Карл, поблагодари этого господина, он ведь хотел тебе добра и делал все это по высшему поручению, он привел тебя ко мне!
КАРЛ (кланяясь). Благодарю вас, сударь.
АНГЕЛ. Меня? Вы же слышали: по поручению...
КАРЛ. И все-таки... Но, право, забавно: если бы тогда мне сказали...
СОКРАТ. Да? То-то бы вы удивились!
СПИНОЗА. Так людей можно только запутать.
КАНТ. Они со временем сами к этому придут, ко всему...
АНГЕЛ. Со временем? С вечностью!
МАТЬ. Я и сейчас еще слишком глупа, чтобы все это понять.
КАНТ. Мы все еще не готовы, сударыня, мы все. Мы еще только играем...
МАТЬ. Если бы все уже были со мной. Хотя бы мальчики...
КАРЛ. Пойдем, мама. Поможем Францу.
АНГЕЛ. Помочь вы не можете. Пока вы должны только побыть с ним.
МАТЬ. Я вам все-таки так благодарна — уже за то...
АНГЕЛ. Утешьтесь! Он нужен нам еще ненадолго — там...
МАТЬ. Где же?
АНГЕЛ. Здесь.
КАРЛ. Что он имеет в виду?
КАНТ. На сцене.
АНГЕЛ. В жизни.
ФРАНЦ. Зачем?! Зачем я должен дальше жить — теперь?
СПИНОЗА (Ангелу). Можно объяснить ему это?
АНГЕЛ. Он должен сам прийти к этому, иначе ему не поможешь.
ФРАНЦ. И это — милость? Милостью была бы смерть! Но снова жить? Зачем, зачем я пережил эту смерть?
АНГЕЛ. Не беспокойте его, он еще все поймет.
КАРЛ. Но объясните это по крайней мере нам.
АНГЕЛ. Спросите этих господ.
КАНТ. Он нам нужен еще на минутку.
МАТЬ. Но зачем, господа?
СОКРАТ. Он должен написать свою пьесу — закончить ее и подписать.
КАРЛ. Но ведь он уже прожил свою жизнь до конца — до ее завершения!
СПИНОЗА. Протокол еще не готов.
МАТЬ. О каком протоколе он говорит, Карл?
КАРЛ. Это пьеса, которую мы здесь играем — сейчас, на этой сцене.
МАТЬ. Я не понимаю.
КАРЛ. Я тоже, мама.
СОКРАТ. Они поймут нас позже, когда опустится занавес.
СПИНОЗА. Подождите еще чуть-чуть — скоро все закончится.
ФРАНЦ. Пауль!
ПАУЛЬ. Да, я здесь! Тебе лучше?
ФРАНЦ. Не смейся над тем, что я тебе скажу, но я кое-что понял — и это здорово.
ПАУЛЬ. Что? И что ты понял?
ФРАНЦ. Я все сделаю лучше. Я приговорен — приговорен к жизни.
ПАУЛЬ. Не будь дураком!
ФРАНЦ. Да, уверяю тебя! Я приговорен продолжать эту вонючую жизнь, но (почти торжественно) она не должна оставаться вонючей! Я сделаю ее лучше, сделаю плодотворной, я закончу то, что когда-то начал. И я не кончусь до тех пор, пока этого не сделаю. Теперь я уверен!
ПАУЛЬ. Не болтай глупостей.
ФРАНЦ. Я знаю, что говорю, и знаю, что мне делать.
КАРЛ. Он думает о своей пьесе, той, неоконченной, которую ему пришлось выбросить в Бухенау. Тогда я в первый и последний раз видел, как он плачет.
МАТЬ. Бедный мальчик...
КАНТ. Теперь понимаете, что мы тут играем?
МАТЬ. Начинаю понимать.
КАРЛ. Теперь мне все ясно.
ЧЕРНЫЙ АНГЕЛ. Так что потерпите пока — вы оба и вы, господа; вы знаете, что вам делать.
КАНТ. Конечно, знаем.
Ангел уходит направо.
СПИНОЗА. Что он имеет в виду?
СОКРАТ. Нам надо уходить.
СПИНОЗА. Почему? Так вдруг?
КАНТ. Мы тут лишние.
СПИНОЗА. Ах, так — sub specie aeternitatis, под углом зрения вечности и одновременности, больше уже ничего не будет сыграно?
СОКРАТ. Это вы ухватили — и, конечно, по-латыни.
СПИНОЗА. Ну, не ведите себя так, будто... Я, по крайней мере, писал на двух языках — латинском и иврите, а вы вообще не писали, вы только говорили и только по-гречески.
КАНТ. Не пререкайтесь, господа! Еще раз. мы здесь лишние.