СПИНОЗА. Beatitudo ipse virtus...[1] Только порядочный человек может быть по-настоящему счастлив.
КАНТ (нетерпеливо). Знаю, знаю. Но вы проецируете все в одну плоскость — вы, с вашим монизмом.
СОКРАТ. Господа, не ссорьтесь! Здесь же идет спектакль!
КАНТ. Но я спрашиваю, Сократ, почему люди еще и ничему не учатся?
СОКРАТ. Это верно. Пока они не читают философские книги, они будут оплачивать свои философские заблуждения страданием и кровью, нуждой и смертью. Но подумайте еще раз — разве мы не должны были оплачивать нашу философскую мудрость ни кровью, ни страданием, ни нуждой, ни смертью?
СПИНОЗА. Он прав, господин профессор.
КАПО (рывком открывая дверь). Только не вбейте себе в головы, вы, вшивые свиньи, что сегодня вам еще дадут пожрать. Наша кухня не рассчитывала на вашу вонючую банду! (Уходит.)
ЭРНСТ. Ну и дела! Два дня не ели, а теперь надо еще ночь проваляться, пока дождешься, чтобы утром дали полакать этой теплой мутной водички!
КАРЛ (Францу). Францик, Францик, я опять тебе говорю — не надо было тебе идти со мной.
ФРАНЦ. Я должен был, ты же знаешь, как это было.
КАРЛ. Да знаю я вечную твою жертвенность. Я тебе прямо скажу: это у меня уже вот где! Сначала ты мог уехать в Америку, так нет! Ты не хотел оставлять семью в беде. А результат? Чтобы спасти тебя от гестапо, сестра пожертвовала собой. А после гибели Эви от болезней и горя умер отец. Потом настала моя очередь. И теперь мама — одна. Бог знает, жива ли она?
МАТЬ (маленькая, скромная, печально озабоченная, появляясь справа, откуда не видно никаких подходов к бараку). А, вот они здесь! (Остается вблизи сыновей.)
КАРЛ. Жертва за жертвой — и ни к чему это не приводит.
ФРАНЦ. Не говори так, Карл. Ты не хуже меня знаешь, что эта дерьмовая жизнь не имела бы смысла и не стоило бы за нее держаться, если бы мы не были готовы в любой момент отшвырнуть ее ради чего-то другого.
КАРЛ. Что-то другое... Но что? Что?
ФРАНЦ. Называй как хочешь, но ты знаешь это так же хорошо, как и я. По крайней мере мы об этом догадываемся.
КАРЛ. Всему есть предел. Ты не должен вот так швыряться своей жизнью.
ФРАНЦ. Почему нет, если это имеет смысл?
КАРЛ. Что ты называешь смыслом? Что в конце концов мы все погибнем?
ФРАНЦ. Может быть, и это. Дерьмовая жизнь во всяком случае бессмысленна, если еще и цепляться за это дерьмо. Кто не готов пожертвовать своей жизнью, тот просто существует, пока не подохнет. А для того, кто готов бросить такую жизнь к чертям, и смерть может иметь смысл.
В этом я убежден. И я никогда не стал бы об этом говорить, если бы мы не сидели здесь.
КАНТ. Вот это прекрасно! Вы слышали, господа?
СПИНОЗА. Откровенно говоря, я им не верю.
СОКРАТ. Может быть, все еще изменится к лучшему.
МАТЬ (робко подходя к философам). Прошу вас, господа, не сердитесь на меня, но это — двое моих сыновей, это — последнее, что у меня было. Ну скажите, разве они не замечательные? Разве не славные ребята? Франц мог уехать в Америку еще вовремя, понимаете? Но он остался с нами, со мной и с отцом. Мы так просили его уехать, а он говорит: «Мне и здесь неплохо». Как будто мы не догадываемся, что он не хочет нас оставить...
КАНТ (успокаивая). Мы как раз сейчас говорили, что ваш сын Франц — очень способный юноша.
СПИНОЗА. По-настоящему хороший человек.
СОКРАТ. Утешьтесь, сударыня, мы позаботимся о ваших сыновьях.
МАТЬ (кланяется). Я очень вам благодарна, господа. С кем я имею честь?
КАНТ. Сударыня, вы нас, наверное, знаете, однако забудьте. Мы неохотно называем свои имена.
МАТЬ. Извините, извините! Я только хотела.... думала... вы могли бы замолвить за меня словечко...
СПИНОЗА. Что? И зачем, кому?
МАТЬ. Я так тоскую о сыновьях. А здесь они так страдают, я знаю, я вижу — страдают! И я подумала: я подам заявление, чтобы их отправили ко мне.
КАНТ. Это невозможно, сударыня.
СПИНОЗА (тихо Канту). А может быть, попытаться, господин профессор?
СОКРАТ. Лучше не стоит, Барух. Не будем в это вмешиваться. Давайте иначе. (Матери.) Помогайте вашим сыновьям, а мы обещаем, что сделаем все, что сможем.
МАТЬ. Спасибо господа, большое спасибо! Бог вас вознагради! И поверьте мне, они того стоят! Смотрите, вот (неловкими движениями вытаскивает из сумки письма и маленькие пакеты) — все это я получила от них.
1
«Beatitudo non est virtutis praemium, sed ipsa virtus» — «Блаженство не есть награда за добродетель, но сама добродетель». (Спиноза. Этика, V, 42).