– Ну хорошо, – сказал человек.
– Сейчас принесу тебе поесть. И прошу тебя, не делай глупостей, попытайся проглотить.
– Не беспокойся, – ответил Алек и через силу улыбнулся. – Как ты думаешь, смогу я стоять?
– Не хуже, чем после любого, другого путешествия.
– Тогда попробуем.
– Нет, еще рано.
– Я хочу, Дирак. Прошу тебя, дай мне руку.
Робот молчал в нерешительности. Желания людей были для него законом, кроме тех, конечно, которые могли обернуться серьезной опасностью для них самих. Но сейчас, кажется, человеку ничто не угрожало.
– Хорошо, – сказал он. – Но только ненадолго.
И он протянул ему свою холодную руку в мягкой рукавице. Алек медленно поднялся, но вдруг почувствовал, что ему дурно.
– Да, действительно, еще рано, – обессиленно произнес он. – Иди, Дирак, принеси поесть. Может быть, тогда мои дела пойдут на лад.
Дирак посмотрел на него отполированными, блестящими линзами и бесшумно исчез.
Часы неутомимо тикали на стене – круглые, старые, смешные часы. Время проделывало с ними разные шутки, но они все так же педантично и уверенно, с обманчивой точностью делали свое дело. Они были слепы и беспомощны; только Дирак из каких-то особых соображений уделял им серьезное внимание.
А люди на них даже не смотрели.
Невооруженным глазом было уже видеть Хелу – маленькую синюю звездочку, холодную, не мерцающую. Она вызывала у него сейчас странное чувство: смесь враждебности и горькой, неясной боли, наполнявшей сердце.
Что бы он там ни встретил, это не станет ему близким, всегда будет чуждым, далеким и непонятным. Какие бы живые существа ни населяли ту планету, они тоже никогда не поймут его.
Неожиданно засветился экран, и он увидел перед собой
Казимира, его бледное лицо, его глаза, которые сейчас улыбались.
– Здравствуй, Казимир, – ласково сказал Алек. – Как ты себя чувствуешь?
– Отлично! – послышался слабый голос. – Отлично, старик. А ты?
– Как Виннету, вождь индейцев! – засмеялся Алек. –
Знаешь, ты очень изменился! Во всяком случае, выглядишь моложе.
– И ты – честное слово... Видна ли Хела?
– Да, звездочка так себе, – сказал Алек. – Вряд ли, старик, стоило ради нее топать такую даль...
По лицу пилота пробежала тень.
– Ради нее? – повторил он. – Да ради нее, Алек, я, честно, и пальцем бы не пошевелил.
– Я знаю, о чем ты думаешь, – улыбнулся Алек. – Не думай об этом. Мы отправились в путь, и мы его пройдем.
А как только достигнем своей цели, у нас будет еще более желанная – вернуться обратно.
– Что происходило, пока я спал?
– Ничего особенного.. Обычные явления – астероиды, радиационный пояс. Но наша старая скорлупка держится превосходно.
– С помощью Дирака, разумеется. А тебе не приходило в голову, Алек, что вселенная чертовски однообразна?
– Но мы еще не встретились с живой природой, старик.
Пилот пожал плечами.
– Кто знает! Я тебе прямо скажу, что нисколько не удивлюсь, если на Хеле нас встретит Багратионов. Ни капельки не удивлюсь...
Дверь камеры Алека бесшумно открылась, и вошел
Дирак. Алек прежде всего взглянул на поднос с принесенной пищей.
– Вот это хорошо! – кивнул он, довольный. – Ты наверно хочешь есть, Казимир?
– Ужасно! – сказал пилот. – Но твоя кухня, Дирак, совсем меня не вдохновляет.
– Почему моя? Ты забываешь, что ваше меню составляли три института.
– Черт бы их побрал! – воскликнул с возмущением пилот.
– Вспомни, какое заявление ты сделал по этому поводу в прессе? – вставил безжалостно Дирак.
– Дернуло же меня трепаться!
– Вульгарный жаргон, приятель, – невозмутимо заметил робот. – Язык космического путешественника не должен быть таким...
– Ты прав! И поэтому тоже катись ко всем чертям.
Дирак взял поднос.
– Не хотите ли посмотреть какой-нибудь фильм?
– Нет, спасибо, – ответил пилот. – Я хорошо выспался.
– А ты, Алек?
– Я бы посмотрел что-нибудь, – заколебался Алек.
– Так что же?
– Ну ладно. . Выбери из архива что-нибудь об индейцах или привидениях.
– Браво! – воскликнул Казимир. – О привидениях даже я бы посмотрел.
Надоела мне до смерти эта космическая скука.
Дверь бесшумно закрылась.
2
Ракета отделилась от звездолета без всякого толчка, так легко и бесшумно, словно кенгуренок, выскользнувший из благословенной материнской утробы. Стоя у командного пульта, Казимир несколько мгновений видел тонкую красную черточку – след, оставленный ракетой; черточка быстро растаяла, как тает во мраке огонек брошенной сигареты. На минуту им завладел панический ужас при мысли об одиночестве, мучительная спазма сжала горло.