– В таком случае ее не придется ждать долго, – уныло заметил Науэль. Его пальцы взволнованно гладили мои волосы.
– Почему ты отрицаешь, что любишь ее, Эль? – спросил Фейерверк. – Ведь это же очевидно.
– Это не так, – оборвал его Науэль, прекращая гладить меня. – Если ты уедешь, Элла поедет с тобой?
– Она сказала, что приедет позже.
– Понятно.
– Она заботится обо мне, правда.
– Я бы ей даже крысу не доверил.
– Она не так плоха.
– Просто непробиваемая дура.
– Не будь так угрюм, Эль. Ты беспокоишься за меня, но я не настолько дезориентирован в жизни и людях, как тебе кажется.
– Это несправедливо, – произнес Науэль глухо. – Несправедливо. Почему свою вину не спешат признать настоящие твари?
– Если я не уверен, что справлюсь с чем-то хорошо, мне лучше и не начинать. Ты же понимаешь меня, Эль.
– Понимаю, – буркнул Науэль. – Но сейчас, несмотря на все твои квази-разумные убеждения, ты должен помочь мне.
– Эль…
– Лес пропах порохом. Ты не спрячешь свои фокусы от меня.
– Как бы я хотел спрятать их от себя так, чтобы не найти никогда, – сказал Фейерверк с горечью. – Я не хочу, чтобы ты с ними связывался.
– Возможно, они спасут меня от большей опасности, чем повредить пальчик или опалить брови. Я объясню тебе, что мне нужно.
– Уверен, что сейчас ты в пригодном состоянии?
– Я всегда в состоянии, пригодном для того, чтобы поразмыслить, как наподдать своим врагам.
– Как знаешь…
– Анна, – голос Науэля зазвучал над самым моим ухом. – Аннаделла!
Наверное, минуты через три я смогла бы разлепить веки и ответить, но Науэль, не дожидаясь реакции, сгреб меня и поднял на руки.
– Возвращаясь к твоей фразе, – протянул Фейерверк, – я тут подумал, с первой ее половиной все ясно.
– У? – спросил Науэль.
– Ну, где ты можешь увидеть себя?
– По ящику, – ответил Науэль, унося меня с кухни.
– Не только! – крикнул вслед Фейерверк.
Науэль опустил меня на кровать, накрыл одеялом. Даже лежа неподвижно, я ощущала, как вокруг вращается комната.
– Я должен уйти, – уведомил Науэль шепотом. – На пару часов, не больше. Я буду недалеко.
Я попыталась рассмотреть его в темноте.
– Мне страшно оставаться одной…
– Тебе ничего не угрожает.
– То, что я видела там, в лесу…
– Анна, тебе просто приглючилось. Кто бы знал, что папиросы Фейерверка так на тебя повлияют. Ты устала и перенервничала…
– Я видела ее очень отчетливо, – перебила я. – Она была смуглой. С татуировкой на пальце. Какие-то знаки… не знаю, что они означают. Ты хорошо посмотрел, ее действительно не было?
– Я хорошо посмотрел. А глюки и бывают отчетливыми. Как удобно, с моей близорукостью – все расплывается, отчетливо лишь то, чего нет вовсе, и легко отличить одно от другого, – Науэль фыркнул. – Подумай сама. Было так темно. Как бы ты смогла разглядеть маленькую татуировку?
– Ты прав, я бы не смогла, – я опустила голову на подушку, успокоившись. – Науэль…
– Что?
– Почему ты помогаешь Фейерверку?
– Он мне нравится.
– Чем нравится?
Науэль вздохнул, убирая с моей щеки прядь волос. Он наклонился ко мне и сказал очень тихо:
– На него обрушилось столько волн, Анна. Его все оставили. Собственная жена приказала ему исчезнуть. У него тысяча причин, чтобы ненавидеть весь мир, но он остается похожим на кроткого ребенка, не ведающего зла. Это его добросердечие… оно меня ужасает, но и восхищает в то же время. Хорошо, что он сумасшедший, – хоть какое-то объяснение. Я ответил на твой вопрос. Спи.
До или после их возвращения я услышала сквозь сон, как Фейерверк расспрашивает про карты, которые Науэль таскал в кармане.
– Слушай, это даже не фокус. Это просто способ оскорблять людей.
– Все равно, мне интересно.
Оба умолкли на пару секунд – должно быть, Фейерверк выбирал себе карту.
– «Клоун», – прочитал он с удовлетворением.
4. Воробьи, золотые рыбки и змеи
You'll be the prince and I'll be the princess,
It's a love story, baby, just say yes.
Taylor Swift, “Love Story”
Я умирала. Я не понимала, где я. Боль и тяжесть заполняли мое тело. Мои глаза были открыты, но ничего не видели – все заслоняла темнота.
– Я ослепла, – сообщила я глухим от ужаса голосом, отлепляя от нёба сухой язык.
– Убери пальто с головы, – посоветовал ехидный голос Науэля.
Я последовала его совету, и мутный свет царапнул по глазам, не больно, но до того неприятно, что слезы выступили. Я лежала на заднем сиденье машины, и мы куда-то ехали – мне ни в жизнь не вспомнить, как я здесь очутилась. Недовольно заворчав, я заползла обратно под пальто Науэля, наброшенное на меня сверху в качестве одеяла.