Конечно, охотники предпринимали попытки пробраться к заветному току. И в одиночку, и по двое, и по трое пытали они свое удивительно непостоянное счастье. Чтобы обезопасить себя, люди брали под мышки длинные жерди, обвязывались веревками, но не добирались и до середины болота. Были и такие упрямые добытчики, которые пытались проложить через болото гать. Но то ли времени у людей не хватало, то ли в конце концов подводило их терпение, только и этот способ не приводил к желанному результату.
И мы вдвоем с Федором пробовали не раз попасть на остров. Просиживали на берегу болота вечера, наблюдали, как на ток со всего леса слетаются глухари и глухарки. Но дальше этого у нас тоже дело не пошло… И вдруг «плант». Который уж по счету. Но об этом я не думал. Так, лишь мельком вспомнил все наши прошлые неудачи. А сам в мыслях был уже весь в сборах, уже на вокзале, в дороге…
ГЛАВА 2
— Получается, что дикий зверь ловчее нас с тобой, — добродушно улыбаясь в рыжие прокуренные усы, говорил Федор. — Мы с тобой никак через это болото не проберемся, а лось, к примеру, по нему ходит, словно по дороге.
— Так ведь у лося ноги-то какие? Ходули. По пояс нам с тобой, — напомнил я.
— Верно, ноги у него длинные, — согласился Федор. — Замочиться он тоже не боится. И плавать горазд. Ну, а если взять кабана? Про него ты что скажешь?
— А что тебя интересует?
— У него нешто ноги длиннее наших?
— Нет…
— А они тоже и с острова и на остров шастают, как по мосту, — сказал Федор, и глаза у него засветились лукавой усмешкой.
— Постой, Федор, разве кабаны у вас водятся? — удивился я.
— Появились. Только я знаю стада четыре. Зимы-то стоят теплые, снега немного, вот кабаны и пришли. Повертятся вокруг деревни, повертятся да и идут на остров, под дубы. Там и безопасней, и желудей полно.
— Ну так что ты предлагаешь? — начиная кое о чем догадываться, не удержался я от вопроса. — В чем твой план?
— А в том, что надо нам искать их тропу. Посмотрим, где ходит зверь, и мы пройдем.
— И весь план?
— А чего еще? Подсмотрим и пройдем.
— Да как ты подсмотришь-то?
— А уж день-другой придется посидеть у болота, покараулить. Иначе как же?
Меня план несколько разочаровал. В дороге мне мерещилось что-то совсем иное. Я был готов строить какой-то фантастический мост, возводить лавы, прокладывать настил. А у Федора решалось все так просто. Впрочем, успокоился я быстро. Мы шагали по весеннему лесу. Под ногами у нас то и дело со звоном разбрызгивалась вода, потрескивал валежник. Удивительно легко дышалось. И совершенно не хотелось думать о том, что что-то не получится. Хотелось вслушиваться в лесные голоса, приглядываться к вечерним полутонам, хотелось слиться с этим чудесным весенним миром и чувствовать себя его частицей. А ведь Федор почти это и предлагал…
— Конечно. Будем сидеть и будем караулить, — поспешил согласиться я. — Это даже очень здорово. И мы обязательно увидим этих твоих кабанов.
— Тогда и ходить тебе дальше некуда, — по-своему расценил мою сговорчивость Федор. — Тут и вставай. К болоту не выходи, не шуми, прислушивайся да присматривайся. Может, и сразу нам повезет.
Я затаился на пне под высокой разлапистой елью. Федор прошел дальше. Его высокая, чуть сутуловатая фигура скоро скрылась за голубоватой стеной можжевельника. И я остался один. Солнце уже село за лес, и сразу заметно похолодало. Никак нельзя было ожидать этого, судя по дню. Еще час тому назад на каждой проталине сладковато пахло талой землей и прелым листом, а из каждой лужи вопросительно глядели большие темные глаза лягушек и без конца слышалось их неумолкаемое кваканье. Трещали дрозды. И вдруг как-то сразу все притихло, будто насторожилось. И только журчание ручья стало еще звонче и отчетливее. Скоро между елками поползли густые сумерки, окутались синевой заросли ольшаника, а я по-прежнему еще не слышал ни одного бекаса, да и вальдшнеп, судя по всему, не желает подниматься на крыло.
Неподалеку от меня большая лужа, полная прозрачной голубой воды. Дно лужи выстлано листом, края обрамлены жухлой травой. В луже отражаются голые ветки деревьев и розовый отблеск зари. Лужа от этого кажется очень глубокой, просто бездонной, как синева раскинувшегося над ней неба. Лужа напоминает мне картину, столько в ней разных красок и весеннего настроения. Постепенно лужу затягивает ледком, она тускнеет… А вальдшнепов все нет. Хоть бы один протянул, хоть бы стороной, хоть бы только взглянуть на него. В моем патронташе, в самой правой ячейке, пустая гильза, а в ней покоится маленький, вырезанный из обгорелого кедра охотничий бог Пуса. Мне подарили его тувинцы и предупредили, что надо его кормить, поить, а если он не будет помогать на охоте, то следует его хорошенько выпороть ремнем. Если бы Пуса был побольше, его можно было бы отлупить и палкой. Но этот был маленький. Я не давал сегодня Пусе ни хлеба, ни колбасы, поэтому было бы просто несправедливо отстегать его ни с того ни с сего ружейным погоном. Но потолковать с ним не мешало. Поэтому я достал из правой ячейки гильзу, вытряхнул из нее Пусу, положил его на ладонь и совсем шепотом спросил: