П о л и н а. Груня?.. Откуда?
Г р у н я. По ягоды ходила.
П о л и н а. Чем расстроен, Кузьма Ильич?
К у з ь м а. Вон! Целую версту зря протопал! Засунула ножик за голенище и забыла! Ходили искать!.. Слушай, инженер! Я сейчас на лося напоролся!
С е в а с т ь я н о в. Да ну?
К у з ь м а. Кабы лицензия, так тут же уложил!.. Иду я, стало быть, болотцем. От нее, тараторки, в стороне. И вдруг… (Рассказывает, ожесточенно жестикулируя.)
Г р у н я. Посидите, Полина Александровна. Вместе тронемся. Опять из похода?
П о л и н а. Из похода.
Г р у н я. Пробуйте ягодки. Больно вкусные. Себе-то запасаете?
П о л и н а. Некогда, Груня.
Г р у н я. Павел Гаврилович мужик домовитый, хозяйственный. (Придвинулась.) Как живете-то?
П о л и н а. Хорошо.
Г р у н я. С ним жить можно. Но вообще-то нынешние мужики — люди никудышные. В корне испорченные люди.
П о л и н а. Неужели?
Г р у н я. Взять, к примеру, моего. Вернулся он с фронта — пиры да гулянки. Холостой, правда, еще был. И до того избаловался, что в каждом хуторе по бабе имел.
К у з ь м а. Груня, ты там что-то про меня?
Г р у н я. Да что ты, Кузя… Я Полине Александровне рассказываю, как на ягодное место попасть. Сначала, значит, просекой, а потом через жердочки… И до того-то обтрепался, ну истинно шпана шпаной стал! Вот в таком-то образе и подкатился ко мне. Люблю, говорит! Я поглядела на него, подумала. Мое положенье вдовье. Где лучше-то взять? Дай, думаю, рискну. Я баба рисковая! Выгнать-то завсегда успею!.. И столько там ягод, Полина Александровна, что хоть лопатой греби!.. Принарядила я его, подкормила. Живем — ничего. А потом — батюшки свет! Приходит мой матаня чище прежнего. Весь в грязи, на лице борозды, будто под культиватором лежал. Я в слезы. И совсем уж его турнуть хотела, да подумала: неужто я, здоровая баба, с ним совладать не сумею? Всю-то ночку возле него просидела и составила вроде плана… пятилетнего, чтоб его в человеческий вид привести!
П о л и н а. Ну и как?
Г р у н я. С перевыполнением идет! Повела я его к Юльке-фельдшерице, и она — по моему наущению — признала у него туберкулез. Батюшки свет! Как перепугался-то он! И в самом деле запокашливал!.. А ягод там, Полина Александровна, до самого снегу не вынести!.. Но это еще не все. Главное — уберечь от компании. Почему я к вам с ним часто хожу? Вы, может, и не рады. Потому что вы ничего такого не позволите. У вас и разговор умный, всегда что-нибудь новое узнаешь. А вот когда вы в отпуске были, повела я его к этому… по химии-то.
П о л и н а. К Андрею Ефимовичу.
Г р у н я. Вот, вот. Ну и химик! Бац литруху самогонки на стол! И меня-то, дуру, напоили. Песни пели, так весело было! И я еще за бутылкой сбегала! (Осеклась.) Оно ведь иногда и выпить не грех. В меру, конечно. Ну, а Кузе лишнее…
П о л и н а. А он-то сам про этот пятилетний план знает?
Г р у н я. Ни-ни! Вы, часом, не проговоритесь!
К у з ь м а (грозно). Груня! Я ведь слышу!
С е в а с т ь я н о в. Утки!
К у з ь м а. Где?
С е в а с т ь я н о в. У речки сели, вон. Кустами, кустами.
Кузьма и Севастьянов убегают.
Г р у н я. Вот, вот. Побегай-ка, спать будешь крепче. Для чего, думаете, я ему ружье-то купила?
П о л и н а. Охотиться.
Г р у н я. Неужто он охотник?.. Чтоб по воскресеньям дома не сидел да пьяных дружков не видел. Умается, сердечный, в лесу-то, ну и опять неделю работает. Даже на баб чужих перестал заглядываться. Вот оно, ружье-то!
П о л и н а. Груня… но что дает тебе силу вот так… перевоспитывать его? Любишь ты его?
Г р у н я. Как сказать?.. Вот она, палочка-то. Не нужна вроде, да? А обстругай-ка ты ее да узоры сделай — она и дорога будет. Верно? Бросить-то человека легко. Многие так и делают. Чуть что не понравится — и фырк! А ты приложи-ка руки, сделай его себе по нраву.
Гремят выстрелы.
Стреляют! Пошли посмотрим. Хоть бы промазал. Я ведь ему за убитую утку четвертинку обещала, вот он и старается.
Уходят. По дороге идет озабоченный К о в я з и н. Услышав голоса, остановился за деревом. Закурил.
Промазал! Вот и хорошо! Вот и слава богу!..
К у з ь м а возвращается с С е в а с т ь я н о в ы м.
К у з ь м а. Разве в лет попадешь?
С е в а с т ь я н о в. Собаку надо купить. Без собаки плохая охота.
К у з ь м а. Собаку?.. Да я бы всех их перестрелял, будь моя воля!
Г р у н я (участливо). Не попал?
К у з ь м а. Больше ты меня в лес не заманишь! Не пойду!
Г р у н я. Да что ты, Кузя? Это со всяким охотником может случиться. Сегодня промахнулся, а завтра целую стаю убьешь. Ведь правда, Аркадий Сергеевич?
К у з ь м а. Пошли домой. Ноги аж гудят, только бы до постели добраться. Весь выходной день зря ухлопал! (Зашагал, никого не дожидаясь.)
Г р у н я. Пошли, Кузя, пошли. Я тоже страсть как ухайдакалась. (Засеменила за мужем.)
П о л и н а. И мне пора.
С е в а с т ь я н о в. Полина Александровна, прошу.
П о л и н а и Севастьянов уезжают. К о в я з и н выходит из-за дерева и напряженно смотрит вслед. По дороге бегут Ю л ь к а и В а л е н т и н.
В а л е н т и н. Юлька, куда ты несешься? Давай здесь посидим.
Ю л ь к а. Аркадий Сергеевич! Аркадий Сергеевич, подождите!.. Вот. Уехал.
В а л е н т и н. А зачем он тебе? (Хочет взять Юльку за руку.)
Ю л ь к а (выдернула руку). Так… Надо… (Увидела Ковязина.) Павел Гаврилович, а кто с ним? Полина Александровна?
К о в я з и н. Что?.. Нет. Это не она. Не она.
Двор Ковязиных. Вечереет. Небо затягивается тучами. К о в я з и н колет дрова. П о л и н а складывает их в поленницу. У крыльца — С е р а ф и м а И в а н о в н а.
П о л и н а. …Вы, конечно, понимаете, что и я никак не могу быть на вашей стороне. Мы по-разному смотрим на школу, а значит, и на учителей. Я в каждом ценю индивидуальность! И не боюсь, если в чем-то замечу перехлест. Это от излишка сил, а не от скупости! От щедрости!.. А вам бы хотелось, чтоб все мы, как эти поленья, были один к одному?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Мы воспитываем детей. Об этом не надо забывать!
П о л и н а. Как воспитываем? По собственному подобию?.. Да! Бесцветны мы — бесцветны и ученики! Разносторонний, многогранный учитель — очень резкие и непохожие друг на друга ученики!
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Как бы за голову потом не схватиться от этого разнообразия!
П о л и н а. Правильно! И схватитесь! Потому что увидите, как отстали, не заметили, что жизнь переменилась!.. Ведь многие из нас десятилетиями сидят здесь и…
С е р а ф и м а И в а н о в н а. Не у всех есть возможность каждый год на юг да в Москву ездить. И как бы ни менялась жизнь, авторитет учителя должен оставаться в силе!
П о л и н а. Но какими средствами завоевывать его? Окриком, строгостью или сердечностью?
С е р а ф и м а И в а н о в н а. А может, еще и клоунством, паясничанием?
К о в я з и н. Серафима Ивановна, вы напрасно заостряете вопрос. Никто не мешает нам работать. И ничто не грозит нашему авторитету. Разве мы сами… поведем себя неосторожно. (Коротко глянул на жену.) Если вы об Алле Викторовне, то она — да, несколько эксцентрична. Из такой уж семьи. Избалована. Ни в чем не было отказа. Но ведь наши опасения не подтвердились! Колы и двойки не отпугнули от нее учеников. Нашла она к ребятам сердечный подход, расположила к себе.