Но через минуту поднял голову, взглянул на толпу, склонившуюся перед ним, и дрожащим голосом обратился к ней:
— О дети мои! Аллах дал вам узнать, кто я! Но еще не настало время объявить это всему народу! Поистине день воскресения близок. Наступит час священной войны. Нужно только ждать!
И с этого дня Амм Митвалли не покидал своей комнаты. Он проводил время или в спокойствии, блуждая в долине сновидений и грез, или бурно — поражая врагов своим старинным мечом и отгоняя шайтанов криками, идущими из глубины сердца. А Нур-ад-дин-бек посылал к нему людей, которые носили ему еду и заботились о нем.
И прожил так Амм Митвалли несколько недель, пока не настигла его смерть во время одного из воинственных припадков. Его оплакивали все жители квартала, ему устроили торжественные похороны, а Нур-ад-дин-бек построил для него великолепную гробницу с высоким куполом.
И стала гробница Амм Митвалли Каабой для многих людей, и приходили они к ней искать исцеления для своих тел и душ…
До востребования
Перевод А. Долининой
В один из воскресных дней в саду Группи[24], переполненном изысканной публикой, появился Фикри-бек. Его солидная круглая фигура катилась по саду, словно шар. Поворачивая во все стороны свое широко улыбающееся лицо с подслеповатыми глазками в поисках места, Фикри направился в угол сада, где обычно встречался с друзьями. Он уселся на скамейку, положил ногу на ногу и жадным взором принялся разглядывать дам сквозь очки с толстыми стеклами. Чтобы привлечь их внимание, он делал странные, неестественные движения, исполненные, по его мнению, грации и изящества. Некоторые дамы смеялись над ним и отворачивались, а другие вовсе не обращали на него внимания.
Поглощенный своими безуспешными попытками, Фикри вдруг услышал голос, произносящий приветствие. Он обернулся и увидел своего друга Камиля — тот усаживался на скамейку рядом с ним.
— Все на женщин глазеешь? — спросил Камиль. — Пожалей себя, братец! О Аллах, спаси нас от этого зла!
Фикри ответил улыбаясь:
— А тебе какое дело?
— Никакого. Просто тебя жаль.
Камиль — изящный юноша, приятной наружности; у него нет иных интересов, кроме костюмов и автомобилей, поэтому сам он и его машина всегда — последний крик моды.
Не успели приятели обменяться двумя словами, как вдали показался высокий, широкоплечий молодой человек. Он шел медленно, с достоинством, бросая на встречных взгляды, полные презрения.
— Мурад! — окликнул его Камиль.
Мурад приблизился к ним, молча кивнул и опустился на скамейку с видом важным и высокомерным. Камиль возбужденно обратился к приятелям:
— Угадайте, за сколько минут я доехал сюда от дома на своем новом «бьюике»?
Фикри, протиравший в это время стекла очков, ответил:
— За десять.
Камиль повернулся к Мураду. Тот презрительно скривил губы, проводил глазами колечко сигарного дыма и произнес с напускной медлительностью, нарочито растягивая слова:
— За пять.
— За три с половиной минуты — и ни секундой больше! — торжествующе воскликнул Камиль.
Некоторое время длилось молчание. Наконец Мурад, не сводя глаз с дыма своей сигары, проговорил:
— В таком случае твой автомобиль движется по запруженной улице со скоростью двадцать миль в час.
Камиль вынул из кармашка монокль, укрепил его в левом глазу и сказал:
— А по пустой — восемьдесят!
Фикри недоверчиво взглянул на него:
— И ты ездил с такой скоростью?
— Ездил тысячу раз — по улице Пирамид и в Новом городе. Со своими приятельницами-спортсменками. Они ничего не боятся!
Фикри решительно заявил:
— Это безумие! Сплошное безумие! Я не верю!
На это Камиль насмешливо ответил:
— Сплошное безумие — это когда человек губит себя, глазея на женщин, которые не обращают на него внимания, и воображает себя красивым, когда в нем красоты ни капли.
— Что ты хочешь этим сказать? — возмутился Фикри.
Камиль подмигнул Мураду, и оба разразились хохотом. Потом Камиль сказал:
— Наш друг Фикри явно не выдержал экзамена на красоту.
Тогда Фикри заговорил, пытаясь под внешним спокойствием скрыть свое раздражение:
— Видно, ты вообразил себя Дон-Жуаном нашего времени. Но если бы…
Однако Камиль прервал его уверенно и гордо:
— Конечно! А разве кто-нибудь это отрицает?
Фикри больше не мог владеть собой.
— Вранье!.. Сплошное вранье! — взорвался он. — Я первый это отрицаю!
24
Группи — фамилия итальянца, владельца сада в Александрии и расположенного в нем увеселительного заведения.