Каждую ночь эта женщина снилась ему в образе ослепительно-белой гурии, шутила и заигрывала с ним. Он проводил ночь радостный и счастливый, а наутро, когда просыпался, чувствовал себя подавленным и все время испытывал какое-то тяжкое беспокойство: он не ведал, был ли этот сон одним из соблазнов проклятого шайтана или знаком великой мудрости, смысл которой от него пока скрыт. А днем, когда он ложился вздремнуть, в ушах звучал тайный голос: «Успокой сердце свое, о Наим! Соблазн шайтана далек от тебя!.. Следуй тем путем, который ты избрал: твори добро, пока ты в силах, — ведь Аллах вверил тебе верных рабов своих!»
Тогда он возносил хвалу и благодарность Аллаху, лицо его озарялось радостным светом, и проводил он свой день приятнейшим образом.
В местечке аль-Махарик и в окрестностях стало известно, что произошло у Абд ат-Тавваба с шейхом имама. И вот люди толпами стали стекаться в его дом. От чистого сердца, видя в этом благословение Аллаха, они предлагали ему своих жен, разведенных тройным разводом, чтобы, женившись на них, он вновь сделал их дозволенными для мужей. Шейх не отказывался ни от одного из этих бракосочетаний, соглашался на все с готовностью и благодарил Аллаха за его милость: теперь он уверовал в то, что исполняет лишь волю Аллаха, помогая его грешным рабам. Ведь делая жену вновь дозволенной для мужа, он соединяет семью после разлада, связывает брачные узы после разрыва!
Проходили дни и месяцы. Шейх Наим стал в местечке чем-то вроде племенного барана: не успевал он скрепить один брак, как его уже ожидал другой. Ночи шейха Наима превратились в сплошное блаженство. Теперь даже в облике его появилось нечто новое. Ходил он выпрямившись, как стройное дерево, и украдкой бросал взоры на красивых женщин. Он подстриг бороду — раньше никогда за ней не следил — и покрасил ее хной. С особенной старательностью закручивал он свою чалму и умащал себя благовониями. Он начал вставлять в разговор остроты, сопровождая их негромким приятным смехом. Его проповеднический пыл поулегся — теперь он во время проповеди понижал голос, говорил мягко, опустив глаза, а его меч спокойно лежал рядом: шейх больше не размахивал им с угрозой перед лицом верующих.
Однажды в дом имама явился молодой человек в феске и в пальто, с виду горожанин. Он тоже привел свою разведенную жену и хотел оставить ее у имама на несколько дней, чтобы она вновь стала дозволенной.
Шейх Наим сидел в тот час перед домом и болтал с женщинами, направлявшимися к каналу по воду. Молодой человек подошел, поцеловал руку шейха и сказал:
— Твой слуга Тихами, господин наш!
— Слушаю, эфенди, слушаю тебя. О чем просишь?
Тихами изложил шейху свою просьбу, и тот сразу же согласился.
Так Ситт аль-Кулль вошла в дом имама Наима, а ее бывший супруг вернулся в город ожидать положенного срока.
Ситт аль-Кулль была хороша собой, молода и кокетлива. Она провела в доме шейха несколько дней и заняла прочное место в его сердце. С каждым днем имам все сильнее привязывался к ней. Он даже перестал бывать в мечети, за исключением часов молитвы, стремясь как можно больше времени проводить с молодой женой. Каждое утро ходил он на рынок, покупал ей сласти и фрукты, приносил наряды и украшения, о чем, разумеется, заранее получал внушение от Аллаха. Шейх засыпал свою новую жену всем, чего она только желала. Ситт аль-Кулль видела, что он покорный муж, вроде дойной коровы, от которой можно получать блага без счета, — и дарила ему свою благосклонность. Каждый вечер она пела ему любовные песни, ударяя в бубен, или танцевала перед ним полуобнаженная, и ее ножные браслеты звенели соблазнительно и призывно. А он сидел, не отрывая от нее жадных глаз, и рот его раскрывался в чувственной улыбке, борода дрожала от волнения, а все тело раскачивалось из стороны в сторону в такт танцу. Когда же волнение его достигало предела, он поднимался, сбрасывал джуббу, разматывал чалму и, опоясавшись ею, сам начинал плясать, забывая в экстазе все на свете, кроме нее — кроме этой феи, похитившей его разум.
Тихами приехал в аль-Махарик и немедленно отправился в дом имама. При виде эфенди шейх помрачнел и велел ему прийти через несколько дней: женщина еще не пробыла здесь положенного срока. Тихами, недовольный, вернулся в город.
А на следующий день шейх Наим притворился, что болен и должен несколько дней отдохнуть. Он не пошел в мечеть — впервые с тех пор, как был избран имамом. Ни на минуту не расставался он со своей богиней, услаждая свой взор ее красотой и радуя сердце беседою с нею. Долго и страстно сжимал он ее в объятиях, словно желая своими сильными руками удержать ее, оградить от тех, кто хотел ее отнять; он покрывал ее руки горячими поцелуями, и слезы градом текли по его лицу.