Как только очерк был закончен, я помчался в «Управляемые ракеты». Влетев в кабинет главного редактора, торжественно развернул перед ним свой труд и, задыхаясь от быстрого бега, сообщил:
— Вот моя новая статья.
Но он окатил меня знакомым презрительным взглядом.
— Прочитайте, пожалуйста, и скажите свое мнение, — умолял я.
Однако главный редактор был неумолим:
— Приходите завтра, тогда и скажу.
На другой день я снова направился в редакцию. Затаив дыхание, подошел к кабинету главного редактора. Едва завидев меня, он поднялся и радушно меня приветствовал:
— Ну, поздравляю, устаз. Почаще радуйте нас такими оригинальными находками! Я вас включил в редакторскую группу первого разряда. Отныне будете получать гонорар по высшей ставке.
Не веря своим ушам, я пробормотал:
— Да продлит Аллах ваши годы…
Тут главный редактор вручил мне свежую газету и указал на статью, напечатанную на видном месте:
— Вот она, ваша статья! Я изменил в ней лишь название. А вам придумал новое, более подходящее литературное имя — теперь будете им подписывать свои публикации.
Я взял газету и приступил к чтению.
«Мясник на бойне, или Муж «освежевывает» собственную жену на публичном танцевальном вечере. Блестящий пресс-репортаж писателя-юмориста устаза Фигляра».
…С этого дня вое изменилось в моей жизни: и жалованье, и образ мыслей, и литературный почерк — даже имя! Был Рафиу-д-Дином, стал устазом Фигляром!
Изменилось все!
Высохли слезы жены, умолкли ее вопли и причитания. Их сменил звонкий, радостный смех. Что же касается книжного шкафа, то я порвал с ним всякие отношения и повесил на него тяжелый замок. Расстался я и с аль-Мутанабби и с ибн Халдуном, и с аль-Джахизом[46], и с другими выдающимися умами. Да почиют они в книжном склепе своем! У меня нет больше необходимости прибегать к высокому авторитету этих гигантов мысли.
Отныне вечерами я лавирую между кофейнями, ресторанами и ночными клубами. Я танцую рок-н-ролл и вдохновляюсь в своем творчестве бедрами красавиц. Я охочусь среди столов питейных заведений за остротами и забавными выражениями, ловя их из уст шутников и их веселых подруг.
Хватит с меня тех злосчастных дней, когда я жил со скованным умом и отсталым мышлением, прозябая в безвестности.
Приветствую тебя, нынешний день! Теперь я иду в ногу с веком!
Загадочный поцелуй
Перевод М. Анисимова
…Абу Наср — сказитель времен Аббасидов[47] вел рассказ.
…Мне доводилось бывать у Мухаммеда бен Ясара аль-Язиди — одного из полководцев Харуна ар-Рашида, когда этому прославленному воину уже перевалило за семьдесят. Жил он уединенно в замке, стоявшем на высоком берегу Тигра, неподалеку от Багдада. Я изредка навещал его, и всякий раз мы с наслаждением предавались воспоминаниям о днях владычества Харуна ар-Рашида, скончавшегося до того лет за двадцать.
Однажды под вечер направился я к эмиру и нашел его в саду: он возлежал на парчовых подушках в тени деревьев и встретил меня улыбкой:
— А я только что собирался посылать за тобой, Абу Наср!
— Благодарю тебя, эмир!
— Садись!
Я опустился на подушку с ним рядом.
Вокруг нас из разинутых пастей медных львов били прохладные струи фонтанов. Не отрывая взгляда от одного из этих львов, эмир сказал:
— Я хочу поведать тебе необыкновенную историю, которая произошла со мной, когда я был помоложе. Загадка той памятной ночи и сегодня остается неразгаданной…
Эмир поудобнее устроился на подушках и достал из-за пазухи маленькую деревянную шкатулку, украшенную восхитительным персидским орнаментом; от нее исходил чудесный аромат. Я стал разглядывать шкатулку, восторгаясь тонкой работой мастера.
— Эту изумительную вещицу я нашел сегодня в старом шкафу, и она пробудила воспоминания о давно минувших днях — воспоминания, милые моему сердцу, несмотря на то что многое из того, что произошло тогда, так и осталось покрытым тайной.
Раскрыв шкатулку, я с удивлением увидел на дне ее два камня: яхонт и изумруд, между ними лежало сердечко из слоновой кости. Я вопросительно посмотрел на эмира.
— Яхонт или изумруд? — спросил он.
— Не понимаю тебя, господин мой!
— Ну, так слушай. Сейчас я расскажу тебе историю этих камней.
Сумерки быстро сгущались.
Некоторое время эмир сидел молча, прикрыв глаза, в позе глубоко задумавшегося, усталого человека. Я уж решил было, что он задремал.
46
Аль-Мутана́бби (915–965) — арабский поэт.
Ибн Халду́н (1332–1406) — арабский историк и социолог.
Аль-Джа́хиз (ум. в 869 г.) — арабский литератор, философ и филолог.