Амм Митвалли
Перевод А. Долининой
Амм Митвалли — бродячий торговец; он продает суданские бобы, халву и другие сладости. Его знают все жители квартала аль-Хильмийя. В высокой белой чалме, в рубахе с широкими рукавами, со старой корзинкой за спиной, он появляется на улицах и выкрикивает с суданским акцентом свой товар, расхваливая его ребятишкам. Голос его слаб от старости.
Амм Митвалли вырос в Судане, сражался в войсках сторонников Махди[22] и был командиром отряда. Везде, где бы он ни появлялся, его почитали как святого. Он прожил всю свою жизнь один, не было у него ни жены, ни детей. Видимо, его никогда не влекло к женщинам. Он ютится в маленькой темной каморке, в переулке Абдаллах-бека. Здесь нет ничего, кроме старинного сундука и циновки, на которой лежат его ветхое одеяло и подушка. И, несмотря на крайнюю бедность, чистота окружает Амм Митвалли — ее отпечаток на всем, на каждой вещи.
По вечерам он возвращается домой, изнемогая от усталости. Свершив вечернюю молитву, Амм Митвалли зажигает тусклую масляную лампу, усаживается возле сундука, извлекает из него старинный меч, — все, что осталось от былой славы, — кладет меч на колени и погружается в долгие размышления, воскрешая в памяти прошлое. И когда всплывают в его уме воспоминания о Махди, он поднимает глаза и начинает молить Аллаха, чтобы тот приблизил день возвращения, день долгожданного возвращения Махди, который вознесет знамя веры и очистит землю от скверны. Потом он опускает глаза и трогает бороду, мокрую от слез, берет меч и целует его с великой страстью.
Охваченный боевым пылом, он вскакивает, размахивает мечом, как будто поражает невидимых врагов, и издает воинственные кличи, словно призывая правоверных на бой.
Но вот Амм Митвалли приходит в себя. Вместо поля битвы перед ним снова его каморка, пустая и темная. Не видно войска, не слышно криков поверженных и возгласов победителей. Над его головой в высокой белой чалме застыла глубокая тишина. И он вздыхает покорно и грустно и кладет меч на место, в сундук.
Затем он принимается за ужин, а покончив с ним, тихо ложится в постель и вскоре погружается в чудесный сон: и снится ему славное прошлое и будущее, озаренное возвращением Махди.
На рассвете Амм Митвалли поднимается и свершает утреннюю молитву, потом читает молитвенник аль-Джульшани и книгу «Путь к благу». А когда лучи солнца протискиваются в узкое окошко, он не торопясь встает, взваливает на спину корзинку и направляется в аль-Хильмийю, начиная свой ежедневный обход.
Амм Митвалли приехал в Каир лет пятнадцать назад, и за эти годы порядок его жизни не изменился. Рушились старые дома и вырастали новые, умирали люди и становились взрослыми дети, а Амм Митвалли так и не знал ни в Каире, ни в его окрестностях ничего, кроме тех улиц, по которым кружил каждый день.
В дороге он иногда останавливался передохнуть и закусить. Особенно облюбовал он два места, где отдыхал обычно дольше всего. Одно из них — небольшая мечеть в аль-Хильмийе. У дверей он съедал свой обед и долго славил Аллаха, потом входил в мечеть и, помолившись, укладывался спать. А другое — около дома Нур-ад-дин-бека в ас-Суюфийе. Здесь он появлялся всегда после вечерней молитвы. У входа во дворец собирались вокруг него привратники из соседних домов и слуги Нур-ад-дин-бека, и рассуждали они в тоске и скорби об исламе, о его минувшей славе и о бедствиях, которые постигли его. Тогда поднимался Амм Митвалли и с просветленным лицом, ровным и торжественным голосом возвещал о «грядущем прибытии». Говорил он увлекательно, с силой, чарующей сердца; и все вокруг, ликующие и смиренные, жадно внимали речам этого святого человека, повествующего о явлении Махди, об очищении земли от скверны, о возврате ислама к прежнему величию. В это время из ворот, опираясь на дорогую трость, выходил Нур-ад-дин-бек и, подойдя к Амм Митвалли, здоровался с ним, говорил ему несколько ласковых слов, щедро одарял его и, самодовольно покашливая, уходил, величественный и гордый.
Потом появлялся Ибрахим-бек, сын Нур-ад-дин-бека, юноша лет шестнадцати, большой шутник и болтун. Он подбегал к Амм Митвалли и кричал ему:
— Эй, Амм Митвалли, все рассказываешь о военных подвигах и о Махди?
— Да, рассказываю об этом и горжусь. Ведь я командовал тогда тысячей воинов!
Ибрахим хохотал во все горло. Затем он выпрямлялся, застегивался на все пуговицы, с напускной серьезностью поправлял феску и отдавал честь; после этого вынимал из кармана пиастр и протягивал его Амм Митвалли со словами:
— Дайте мне, пожалуйста, халвы и суданских бобов на целый пиастр, генерал!
Однажды Амм Митвалли пришел к дому Нур-ад-дин-бека и, как всегда, уселся у ворот. И начали сбегаться к нему ребятишки — покупатели его соблазнительного сладкого товара. А потом подошли и слуги, обступили его со всех сторон, образуя плотную стену. Тогда Амм Митвалли встал в свою обычную позу и начал пространно рассуждать о прошлом ислама, о его настоящем и будущем. И когда все стояли так, жадно вслушиваясь в его слова, обладающие магической силой, вдруг появился Ибрахим, крича во все горло:
— Эй, генерал!..
Проповедник умолк; люди гневно обернулись к болтуну, словно спрашивая: «Зачем ты нам помешал?» Но Ибрахим, не замечая их недовольных лиц, сказал:
— Отец хочет тебя видеть. Иди за мной!
Все были огорчены тем, что проповедь неожиданно прервалась. Амм Митвалли вышел из круга, взвалил на спину корзину и пошел неторопливой походкой к двери, кинув на своих преданных «учеников» прощальный взгляд, исполненный доброты, как будто оправдываясь перед ними. Он последовал за Ибрахим-беком в сад, и шли они долго, пока не добрались до входа в гостиную, где в большом кресле ожидал их Нур-ад-дин-бек.
Амм Митвалли приблизился и произнес приветствие. Нур-ад-дин-бек усадил его подле себя на пол и отпустил своего сына. Некоторое время длилось молчание, только Амм Митвалли тихо повторял хвалу Аллаху и его пророку. Наконец Нур-ад-дин-бек заговорил. После короткого предисловия он сказал Амм Митвалли, что почтенная госпожа, его матушка, часто слышала рассказы о нем и о его достоинствах. Она пожелала познакомиться с ним, послушать его благочестивые речи и замечательные истории об исламе. И сжалось от радости сердце Амм Митвалли, потому что он увидел, что известность его проникает через стены домов и достигает ушей затворниц.
Нур-ад-дин-бек встал и направился в гарем; Амм Митвалли последовал за ним. Они пересекли широкую галерею и прошли через дверь, ведущую в сад гарема, потом поднялись по ступеням затененной террасы и очутились в огромном зале, великолепие которого поразило Амм Митвалли и наполнило его сердце трепетом и почтением — даже во дворце Махди он не видел такого большого и такого роскошного зала. Хотя, по правде говоря, зал не был столь уж великолепен, как показалось восхищенному Амм Митвалли, беспощадная старость успела коснуться всего, что в нем было.
Когда Амм Митвалли стоял так, охваченный изумлением, до слуха его вдруг донесся слабый женский голос, приветствовавший его. Он обернулся и увидел госпожу, одетую во все темное, со сгорбленной спиной, морщинистой кожей и в золотых очках. Она сидела в большом кресле и курила. Рядом стояла служанка. Он склонился перед госпожой, поцеловал ее худую руку и пожелал ей долгой жизни и вечного благополучия. А когда окончилась церемония знакомства, Нур-ад-дин-бек оставил их и вышел.
Госпожа сказала Амм Митвалли, что рада его приходу и очень хочет послушать его. Он потупился и начал перебирать в памяти все рассказы и истории, какие знал, потом поднял голову и начал говорить просто и трогательно, покоряя сердце старой госпожи. Когда он окончил свой рассказ, госпожа осыпала его такими подарками, о каких он и не мечтал, и оказала ему всяческие почести, которые его смутили и сконфузили. Он вышел, а язык его все еще бормотал слова благодарности и верности госпоже и ее семье.
22
Имеется в виду Муха́ммед А́хмед (ум. в 1885 г.), глава антианглийского восстания в Судане в 80-х годах, объявивший себя «Махди», то есть Мессией.