— Ты опять пришел? Какая наглость!
Услышав эти слова, Тихами остолбенел от ужаса и некоторое время не мог вымолвить ни слова. Потом гнев обуял его, и, не в силах более сдерживаться, он закричал имаму:
— Это с чьей же стороны наглость? Я пришел требовать свою собственную жену! Я хочу, чтобы ты немедленно вернул ее мне!
Имам отступил на несколько шагов. Все с удивлением столпились вокруг них. И тут шейх почувствовал в себе невероятную силу. Он посмотрел на присутствующих; его широко раскрытые глаза излучали огонь, обжигавший сердце. Потом поднял голову, и лицо его запылало. Твердым взглядом, не отрываясь, смотрел он прямо на солнце и напрягал слух, стремясь уловить тайный голос, который взывал: «О Наим! Не упускай из рук Ситт аль-Кулль! Аллах даровал ее тебе, чтобы ты спас ее от когтей голодного льва!»
Наим встрепенулся — радостный, ликующий…
Поспешно вошел он в мечеть, поднялся на мимбар и закричал изо всех сил:
— О рабы Аллаха!.. О рабы Аллаха!
Люди потоком устремились в мечеть, окружили мимбар, жадно внимая зову имама, его прежнему громовому голосу. Воцарилась тишина. Содрогнулись покорные сердца феллахов.
— Верите вы в мое призвание или не верите? — завопил шейх.
И воскликнули все в один голос:
— Мы верим только тебе!.. Мы верим только тебе!..
— Господь мой, великий и славный, повелел мне спасти жену этого человека, охранить ее от зла! Разве я смею ослушаться повеления Аллаха?
— Нет!.. Нет!..
— Я посвятил себя благу верующих. Пусть я погибну, но не могу отступить от того, что возложено на меня Аллахом. Неужели вы не верите мне?
— Мы верим только тебе!
— Тогда прогоните этого наглеца! Прогоните злодея! Да постигнет его гнев Аллаха!
И не успел шейх кончить свою речь, как все бросились на Тихами, осыпая его пинками и ударами. Его выгнали далеко за пределы деревни и пригрозили убить, если он посмеет вернуться и оскорбить достоинство святого имама.
А шейх Наим вышел из мечети, гордо надувшись, словно индюк, и направился к дому, окруженный уважением своих верных последователей и сиянием славы.
Сабиха
Перевод А. Рашковской
Молодой феллах Абдассами сидел на камне у заброшенного амбара и смотрел на проселочную дорогу, которая пересекала земли Хасана-аги и шла дальше полями вплоть до железнодорожной станции. По обеим сторонам дороги тянулся ряд буковых деревьев с прямыми стволами.
Абдассами явно кого-то ожидал — он все время всматривался в мужчин с кетменями на плечах, женщин, плетущихся за своими ослами, мальчишек, гнавших скот.
Это был высокий, широкоплечий, мускулистый юноша с приятными чертами лица и чудесными карими глазами. В вырезе его безрукавки виднелась поросшая волосами грудь. Синяя галябия была туго перетянута в талии полотняным кушаком. Она была короче, чем обычно, и оставляла открытыми его колени и крепкие икры. Неожиданно Абдассами просиял, показав ровные белые зубы.
Он встал с камня и закричал:
— Сабиха, Сабиха! Эй, Сабиха!
Девушка обернулась. Она узнала Абдассами, устремившегося к ней навстречу. На губах Сабихи появилась улыбка, но она поспешила скрыть ее под черным покрывалом. Девушка шла за ослом, навьюченным двумя пустыми корзинами, и подгоняла его палкой. Поняв, чего от него хочет хозяйка, осел подпрыгивая побежал к дому.
Сабиха свернула с дороги на извилистую тропинку рядом с каналом, чтобы встретиться с Абдассами. Несмотря на природную сдержанность и умение владеть своими чувствами, она казалась взволнованной и упорно старалась закрыть покрывалом нижнюю часть лица.
Наконец они встретились и, не говоря ни слова, подошли к заброшенному амбару. За его стеной остановились. Абдассами смотрел на землю, раздумывая над тем, что сказать девушке. Лицо его стало печальным:
— Что-то не видно тебя у Хасана-аги. Не поладила с кем-нибудь? Или другая причина?
Покрывало упало с лица девушки, но она не подняла его, а молча стояла, машинально теребя платье.
Абдассами жадно смотрел на Сабиху. У нее были тонкие черты лица. Ясные красивые темные глаза, как бы подведенные сурьмой, казались грустными. Она была правдива, умна и умела быть твердой, если во что-нибудь верила. С Абдассами она познакомилась в доме Хасана-аги, у которого оба находились в услужении. Абдассами пользовался большим доверием хозяина. Молодые люди полюбили друг друга, и любовь их крепла, пока о ней не проведал кто-то из родственников девушки и не сообщил отцу. Но отец Сабихи не считал юношу достойным своей дочери. Он выбрал для нее сына старосты. В глазах феллахов староста был важным лицом, да и с богатством его следовало считаться. Отцу Сабихи льстило, что дочь его нравится сыну старосты и он не прочь на ней жениться.
Когда отец девушки узнал о любви Абдассами, в нем вспыхнула злоба и ненависть к молодому человеку. В этой любви он усмотрел оскорбление своей чести. И когда Абдассами пришел свататься к Сабихе, старик встретил его насмешками и угрозами.
Абдассами вернулся в дом своего хозяина, испытывая чувство стыда и обиды, одолеваемый отчаянием. Он скрыл от Сабихи свою неудачу, надеясь чем-нибудь угодить отцу девушки и добиться ее руки. К нему все хорошо относились: хозяин любил его за мягкость характера, энергию и добросовестность, другие уважали за прямоту и честность… Разве он не достоин Сабихи?
Сабиха продолжала молчать, Абдассами смотрел на нее взглядом, полным беспредельной любви. Наконец он снова спросил:
— Ты что, больна была? Когда вернешься к хозяину?
Сабиха заговорила, не отрывая глаз от земли. Лицо ее было печально:
— Я никогда не вернусь к Хасану-аге.
Глаза Абдассами как-то странно блеснули, голос задрожал:
— Никогда? Это невозможно.
— Отец так велел.
— Но почему?
— Он узнал о нашей любви.
— И хочет нас разлучить?
— Да.
— Невозможно!
— Как же невозможно, Абдассами, если… — Она умолкла, не закончив фразы:.
Он понял, о чем она подумала, и гневно, с болью в сердце сказал:
— Говори, Сабиха, не стесняйся. Ты стала невестой сына старосты. Но клянусь тебе… — его голос прервался, глаза налились кровью, — клянусь, пока я жив, этому браку не бывать!
Впервые Сабиха видела Абдассами в таком гневе, впервые слышала она, чтобы он говорил таким резким тоном. Испугавшись, она быстро отвела взгляд от юноши. Неужели это спокойный, серьезный Абдассами, известный своим мирным нравом, Абдассами, который за всю свою жизнь ни с кем не повздорил? Юноша весь дрожал и задыхался от волнения. Сабиха подождала, пока он успокоился, и тихонько заговорила:
— Чего ты хочешь от меня? — В голосе ее звучали доброта, ласка и покорность: — Что я должна сделать, Абдассами? Ослушаться отца? Разве я могу?
— Значит, ты меня больше не любишь, Сабиха?
Девушка умолкла и неожиданно разразилась слезами, Абдассами казалось, будто острый нож вонзился в его сердце. Он увлек Сабиху внутрь амбара и, усадив на солому, начал успокаивать:
— Не плачь, Сабиха, мне так тяжело видеть твои слезы. Я знаю, ты меня любишь. Но это сватовство… Я сделаю все, чтобы расстроить его. Поговорю с твоим отцом… Он должен согласиться…
— Как же он согласится? Ведь ты уже сватался, и он отказал. Думаешь, я не знаю?
Абдассами открыл рот, чтобы ответить, но смутился и не произнес ни звука. Глаза его снова заблестели:
— А если теперь у меня есть средство?
— Какое?
Он замолчал, видимо колеблясь. Потом оглянулся по сторонам и зашептал ей на ухо:
— У меня есть деньги. Я внесу калым. Вот мое средство.
Сабиха вытерла глаза концом рукава, лицо ее осветилось улыбкой. С волнением в голосе она спросила:
— У тебя есть деньги? Тридцать фунтов?
— Да, тридцать фунтов. Они здесь, в кармане. Хочешь поглядеть?
Он сунул руку в карман, вынул пачку денег и, дрожа, пересчитал:
— Это твои деньги, Сабиха. Это выкуп, который я скоро отдам твоему отцу. Возьми их!