Нарочитая, изысканная вежливость и то, что многие принимали за сдержанную мужественность, медленно и незаметно, как ржавчина, распространялись по лагерю. Не так отчаянно звенел гонг, когда значкисты или новички возвращались с ледовых занятий. Рукопожатия стали суше, поцелуи менее горячими. Да особенно и не расцелуешься, поздравляя подругу с успешным возвращением в лагерь, если невдалеке стоят Джон, Роззи и в особенности Миллионер, который смотрит на тебя холодными глазами так, как будто хочет сказать: «Целуются, поздравляют. А с чем?.. Зола».
Нашлись и последователи. Женя Птицын придумал для себя кличку — Долговязый Ев — и стал называть всех мужчин мистерами, а девушек — леди. Кличка, выдуманная Женей, не прижилась, но как-то само собой сложилась другая. Его стали звать: мистер Птичкин.
— Леди, — говорил мистер Птичкин, — ваши ботинки собрали между триконями половину почвенного покрова Большого Кавказа. Я буду рад сопровождать вас к месту, где вы сможете привести их в порядок и смазать несравненной мазью для горной обуви фирмы «Солидол, тавот и компания».
«Леди» церемонно приседала, разводя в сторону обе штанины своих лыжных брюк.
— Вы оказали мне честь, мистер. Я никогда не забуду вашей заботы обо мне. Еще дольше я буду вас помнить, если вы сами почистите мои ботинки и смажете их вышеуказанной мазью. Леди, как вам, надеюсь, известно, не может пачкать свои руки о почвенный покров даже Большого Кавказа. Вот, берите…
— Э-э… — бормотал мистер Птичкин упавшим голосом. — Я счастлив, что могу заслужить вашу благодарность. — И отправлялся чистить чужие ботинки. А что ему оставалось делать?
Юра Мухин тоже изменился. Все свободное время он проводил около «джонов». Или они уединялись с Миллионером, который ему объяснял разницу между индиана-вуги и буги-вуги, или издали следил за Роззи в надежде, что ей понадобится какая-нибудь услуга.
Лина как-то ему сказала:
— Увлекаешься этими «джонами»?
Было ясно, что главным образом она имеет в виду Роззи.
— А ты киноискусством? — отпарировал Юра.
Лина вспыхнула. Она понимала, что Юра намекает на ее прогулки по лагерю киноэкспедиции с известным киноартистом, который рассказывал ей о «кухне кино» и, между прочим, считал, что у нее, у Лины, несомненно есть данные.
— Это глупо!
— Вот и я говорю.
— Ну, знаешь!.. — Лина тряхнула головой. — Все-таки лучше, чем твои припадочные танцы. Ты думаешь, никто не видит, как вы с Миллионером дрыгаете ногами у протоки?
Смутиться пришла очередь Юре.
— Организм требует танцев, — неуверенно сказал он. — И современных, а не доисторических. Серость…
Мысли и даже сами выражения принадлежали Миллионеру, и Юра с ними полностью не был согласен. В глубине души он понимал, что буги-вуги скорее походил на танец пещерных людей, чем на вальс, например тот, который он танцевал когда-то с Линой. Но раз пошел такой разговор…
Дело могло кончиться полным разрывом. К счастью, площадка перед клубом, где они ссорились, стала наполняться людьми. Отсюда был виден тот очень крутой снежник Кара-баши, который при спусках обходят по скалам, а на занятиях показывают как теоретически недоступный ни для подъема, ни для спуска.
По снежнику с бешеной скоростью мчались вниз четыре черные точки. У Юры сжалось сердце. Ведь «джоны» ушли сегодня на Кара-баши. У них восхождение на схоженность. Это они!
— Падают! — закричал кто-то.
Новички уже знали, что врезаться с такой скоростью в скалы, окаймляющие внизу снежник, — смерть.
— Начспаса, скорей! Где Прохоров?
А Прохоров стоял здесь же и спокойно смотрел в бинокль.
— Так не падают, — сказал он не отрываясь. — Видите, как они ровно держат дистанцию. Поворачивают… Они глиссируют.
— Ребята! — заорал мистер Птичкин, размахивая руками. — Это боги!
— Что он сказал?
— Он сказал — боги, но это техника!
— Видишь, Лина?
— Ну, вижу.
— Это тебе не бутафорские скалы из фанеры и ваты с нафталином у твоих киношников. Ползают там, как тараканы. А потом будем смотреть в кино и восхищаться — смелые люди! Тьфу!..
Прохоров неторопливо передал бинокль замполиту и сказал:
— Что-то мне кажется, они без рюкзаков. Посмотри.
— Ты думаешь?
— Могут, — задумчиво ответил Прохоров. — С них станет.
— Не видать. Ты, пожалуй, неправ. Что ж, они не понимают? А вдруг погода испортится, задержатся?.. Тогда как?
Как будто вернулись прежние дни. Не с ленцой и скептическими улыбочками, а бегом, в считанные секунды, собрался лагерь на линейку. Такое воодушевление охватило новичков, какое бывает разве лишь при встрече группы, вернувшейся с рекордного восхождения.