— Что у тебя? — услыхал он снизу шепот Худякова.
— Ничего. В порядке. Иду дальше, — ответил Андрей тихо.
Через час они вступили на плотный, смерзшийся фирн ледника. Черная безмолвная стена Зубра мрачно стояла над ними. Ручьи-водопады, которые с шипением падали здесь днем (Андрей это помнил), замерзли. В кулуаре, выводящем к перевалу, спаянные ночным морозом громоздились остатки вчерашней лавины. Склон стал круче. Андрей с трудом вбивал ботинки в плотный снег. Что-то вдруг кольнуло его в грудь. Он закашлялся долго и натруженно и сплюнул. Снег под ногами стал черным. «Кровь! — понял он. — Рана открылась». Он нагнулся. Тяжело дыша, медленно переставляя ноги, подошел Худяков. Андрей, отковыривая носком ботинка снег, собирал его в карман.
— Следы! Понимаешь? — сконфуженно говорил он. — Они пойдут, увидят. Надо убрать.
Теперь они шли очень медленно. Небо уже начинало светлеть, когда они вышли на перевал и тяжело опустились на камни. В груди Андрея опять заклокотало. Время от времени он поворачивался на бок и сплевывал в щель между камнями.
— Ничего, — хрипел он с натугой. — Отлежусь. Только, Николай Александрович, слышишь, Худяков?! Известить-то мы не успеем…
— Будем стоять на этом перевале! — тихо и торжественно ответил Худяков.
Цвангер был опытный альпинист и понимал, что место, через которое он проведет свой отряд в тыл русским, лавиноопасное. Лавины сходят, когда поднимается солнце. Это он тоже знал. Его злило, что отряд двигается медленно. Перевал надо проскочить, пока ночной мороз сковывает снег на вершине. Он собрал унтер-офицеров.
— Отделение, которое первым возьмет этот перевал, — Цвангер показал рукой, — получит право на две внеочередных посылки и отпуск на две недели. Ступайте.
И все-таки было не рано, когда первое отделение вступило на фирн ледника и Худяков осторожно потрогал голову Андрея.
— Идут… Слышишь, идут!
Солнце уже грело. На перевале было тепло и клонило ко сну. Андрей с трудом открыл глаза и пополз к обрыву.
— Десять… двенадцать, — шептал он, — восемьдесят два… А сколько сейчас времени? — спросил он Худякова.
Худяков вынул часы.
— Девять часов десять минут.
Андрей поднял голову, посмотрел на чудовищный снежный карниз, нависающий над кулуаром.
— Еще час, — сказал он, — и пойдут лавины. Должны пойти.
Первая связка прошла кулуар и, выбивая в крутом снежном склоне ступени, быстро приближалась к перевалу. Уже были видны красные лица гитлеровцев, слышны отрывистые слова чужой речи.
— Стрелять? — спросил Худяков.
Андрей подумал.
— Нет, — сказал он, подползая к Худякову, — погоди, патронов мало. Мы по-другому…
Цвангеру, который шел во второй связке, не показалось странным, что с перевального гребня сорвался камень. Эти болваны не успели поднять веревку, и камень их сдернул. Первая связка пролетела вниз мимо Цвангера. Все четверо, как на учении, перевернулись на животы и вонзили клювы ледорубов в снег. Но склон был очень крут, и сразу задержаться им не удалось. Цвангер вел свою связку уверенно. Новые швейцарские альпийские ботинки легко вбивались в фирн, оставляя широкие ровные ступени. Мирзоев шел вторым, как по лестнице. Но ему было страшно. Он опасливо поглядывал вверх, где над головой нависали глыбы освещенного солнцем плотного снега. Они дошли до того места, где сорвалась первая связка, и Андрей увидел Цвангера. То же холеное лицо. Та же наглая уверенность в своем превосходстве, с которой он когда-то поздравлял Андрея и Прохорова, взявших Зубр за сутки до баварских «орлов». Андрей прицелился. Цвангер мерно шагал вверх. Андрей опустил автомат.
— Худяков, — позвал он тихо. — Пусть поднимутся. Стреляй во второго, я — в третьего. Цвангера возьмем живым.
На перевал первым вступил Цвангер. Он освободился от веревки и поднес к глазам бинокль, высматривая путь спуска на юг. Тяжело дыша, собирая в кольца веревку, вышел Мирзоев. За ним появилась голова третьего гитлеровца.
Выстрелы последовали один за другим. Взмахнув руками, третий гитлеровец упал навзничь и покатился вниз, стаскивая за собой Мирзоева. Цвангер, не снимая с груди автомата, резко повернулся и выпустил очередь по камню, за которым лежал Андрей.
— Руки вверх, сволочь! — заорал Худяков сзади.
Андрей выскочил из-за камня. Цвангер медленно поднимал руки. Худяков держал винтовку наперевес, и по его коричневому морщинистому лицу текли слезы.
Цвангера связал Худяков. Андрей бросился к гребню. Гитлеровцы лезли, прижимаясь к скалам кулуара.