Павлуша хотел предложить Лине пойти погулять. Он даже представил себе, как они идут по тропе сквозь ночной лес, пронизанный пятнами лунного света, к поляне Трех буков и оттуда будут смотреть на ледник, черные башни Замка, спящие горы и говорить о чем-то хорошем. Но он посмотрел на Лину, и ему показалось, что она вся съежилась от ночного холода. «Какой я эгоист! — подумал Павлуша. — Она спать хочет».
— Спокойной ночи, Лина. — Он решительно пошел к своей палатке. Лина сказала ему вслед:
— Уже спать?..
Павлуша стоял не оборачиваясь и думал. Что это такое новое прозвучало в голосе Лины? Секунды шли за секундами. Надо было что-то делать. Может быть, вернуться? Но что сказать?..
Она ушла, Павлуша, приподнимая полу палатки, вдруг ясно понял: надо было остаться. «Какой я дурак! Ах, какой я дурак!»
В палатке было тесно. Юра готовил группу. Они выходят на рассвете к перевалу, а там — до моря.
Шло распределение груза.
— Это тебе, — говорил Юра, — это тебе. Имей в виду, банки стеклянные.
Павлуша переступил через разложенную на бумаге колбасу, пробрался к своей койке, разделся и влез в холодный спальный мешок. Некоторое время он прислушивался к разговору, потом согрелся и заснул.
Проспал он недолго. Его разбудил Юра. В палатке еще горел свет, но продуктов уже не было. На двух других койках спали, забравшись в мешки с головой, Женя Птицын и Антон Светлов.
— Павел, — сказал Юра, — я ухожу рано. Попрощаемся?
— Что ты среди ночи людей будишь! — обозлился Павлушка. — Я же встану тебя провожать.
— Ну что ты шипишь, как змея? А вдруг проспишь?
— Не просплю, — сердито отозвался Павлуша и повернулся к стенке палатки.
Юра молчал. Должно быть, о чем-то думал.
— Павел, — решительно проговорил он, — ты можешь встать? Есть разговор…
Что-то в голосе Юры было такое, что заставило Павлушу сесть.
— Серьезный?
— Серьезный.
— Тогда могу.
— Надо выйти, — тихо проговорил Юра. — Ты оденься. Здесь могут услышать. Птицын только что лег.
— Хорошо…
Они вышли. Лагерь спал. Оттого ли, что Павлуша только что вылез из теплого спального мешка, или оттого, что он волновался, смутно догадываясь, о чем будет разговор, его охватила какая-то нервная дрожь, которую он стремился подавить усилием воли.
Стоять и разговаривать здесь, у палаток, было нельзя. Кто-нибудь заметит.
— Куда пойдем? — спросил Юра.
— К поляне Трех буков — неожиданно для себя сказал Павлуша. — Это близко, — беспокоясь, что Юра может не согласиться, добавил он.
— Ладно.
Шли молча. Все было почти так, как представлял себе Павлуша. Лучи лунного света ложились на лицо Юры, становившееся от этого неестественно бледным, на каменистую тропу, перевитую могучими корнями, протянувшимися из темноты, на серые стволы пихт, превращавшиеся в колонны сказочного храма. В тени тропа пропадала, и они разыскивали ее, нащупывая ногами.
Поляна Трех буков была залита светом. Высокая, мокрая от росы трава блестела. Три бука росли из одного корня. Они были узловатыми, погнутыми зимними ветрами, не стройными, но крепкими. Днем отсюда хорошо виден Главный ледник и спрятанное в моренах Холодное озеро. Сейчас ледник выглядит по-другому, а Холодное озеро будто исчезло в черно-синей тени от нависающей над ним скалы. Зато куски льда в ледопаде мерцают, как драгоценные камни, и весь ледник светится нелюдимым холодным сиянием. Горы и ночью прекрасны, но призрачны и угрюмы.
— Ты ее любишь? — вдруг спросил Юра.
Павлуша медлил. Конечно, можно было выиграть время, спросить: «Кого?» Но вопрос был поставлен прямо. Надо иметь мужество отвечать так же.
— Да.
— Я тоже, — вздохнул Юра.
Теперь все было ясно. Но разве только в этом дело? Не для того же они пришли сюда, чтобы сказать то, о чем оба уже догадывались. Конечно, это важно, что нет недомолвок. А дальше?
— Ты теперь… — медленно и напряженно заговорил Юра, с трудом выбирая слова, — ты теперь в лучшем положении… Поедешь с ней…
Павлуша вспыхнул.
— Но ведь еще утром ты был в лучшем положении?!
— А я, — задумчиво проговорил Юра, и было видно: то, что он сейчас скажет, будет главным, — между прочим, сказал ей, что, пожалуй, не смогу идти. Мол, денег не хватит. Подумал, что, раз ты не пойдешь, как-то не так получится…
— Это тогда, у бассейна? — волнуясь, спросил Павлуша.
— Да, у бассейна.
— Значит, это она для тебя деньги просила?
— Значит, для меня.
— И не взяла?