Всё спорилось сегодня у «молодых» родителей: и банька быстро вытопилась, и коровы вовремя пришли. И Наташа, стоя сбоку, смотрела, как мама Галя доит Ночку. Потом Галина даже разрешила девчонке попробовать это сделать. Вдвоём тягали соски, умудрились забрызгать молоком Стёпку и папу Васю. И от гуся Стёпку спасали, и руль в «жигулях» уже учился крутить мальчонка. Потом все вместе загоняли телят в пригон, Стёпка сидел на руках Василия, но хворостину держал, как полагается.
— Это чьи такие галчаты? — из-за забора потянулась к ним сморщенным, как прошлогодняя картошка, лицом бабка Филимониха. — Вроде и не племяши ваши, но вот этот-то — вылитая Галька. Ой, бывало, залезет на крышу да дражнит меня. Ох, и отбойная росла! — Филимониха приходилась крёстной Галине и по сей день роднилась, на именины несла подарочек.
— Наши, чьи же ишо, — радостно доложил Василий. И тайком махнул рукой бабке, мол, потом обскажу. Та смекнула, разулыбалась и чуть позже вошла в ворота, неся в руках поллитровочку прошлогоднего земляничного варенья.
— Берегла-берегла ланишное[5], да видал чо — сгодилось! Угошшайтесь, батька-то не натаскал ягод, — подала баночку Наташе, вглядываясь в её лицо.
А потом, когда вечер развесил сиренево-дымчатые шторки над сопками, а солнце улеглось там спать, мама Галя понесла уже полусонного Стёпку в баню.
— Батька, ты полотенце возьми да минут через пять за ним придёте с дочей. Его заберёшь, а мы с Наташей помоемся, мы же с ней девчонки.
Окончательно сомлевшего мальчишку отправила в дом, а сама стала наливать в тазик воды для Наташи.
— Вот тут, доча, у нас баня. Давай, головушку помоем шампунькой да больничную ржавчину отмоем. Потом и заснёшь бравенько. Давно уже в больнице, а там бани нету, — ворковала она, намывая девочку. Та хоть и дичилась, но с удовольствием подставляла худенькую спинку с тонюсенькими рёбрышками и выпирающим, как у худого котёнка, позвоночником. У Наташи дома бани не было. Мать, если была трезвая, просилась на помывку к соседке. Но случалось такое нечасто.
Отправив девчонку в дом, Галина стянула с себя мокрую ночнушку и намылась сама. Торопилась. Да ещё изнутри точила мысль: не совершили ли они ошибку? Когда придёт чувство, что ребятишки — свои, кровные? И придёт ли оно? Почему у неё ощущение, что ребятишки — это гости и они уедут?
Потому и не плескалась, как обычно, подолгу, а быстренько сполоснулась, чтобы детишки без неё не уснули. Надо постараться к ним привыкнуть быстрее. Подружки своих рожали, да и то порой жаловались, что не могут привыкнуть, что с ними постоянно дитё, а тут уж большенькие, готовые, «чужие». Всё равно это слово каким-то змеем вползало в сознание и ворошилось там. Перекрестившись, отогнав от себя это «чужие», поспешила она в дом.
Прибежав, обнаружила, что Стёпка полёживает в своей кроватке, Наташа рядом — кроватку пододвинули к тахте. А муж, усевшись на пол в уголке между ними, рассказывает, как у них выводились гусята:
— Приходим мы с мамкой, а их там! Все серенькие, а один белый.
— Жёлтенькие они все, покуль маленькие. Иди уж мойся, сказочник, — скомандовала Галина. Как только Василий поднялся, уселась на тахту к Наташе, по пути укрыв поплотнее мальчишку. Тот уже засыпал.
— Мы так хотим, чтобы вам у нас понравилось, — начала она говорить с девочкой, как со взрослой. — Я знаю, что у вас в семье плохо было, а мы с отцом, — в который раз с каким-то замиранием сердца произнесла она новое звание мужа, — очень хотим вас вырастить, как своих. Чтобы наш дом стал вашим и мы всегда жили вместе с вами. Стёпка-то маленький, привыкнет. Может, потом и помнить не будет, как он тут появился. А ты уже большая девочка. Ты согласна остаться с нами? Навсегда? Пойти учиться в школу? Стёпку потом туда провожать вместе будем?
Наташа уставилась на неё строгими карими глазами, молчала. Потом отвела взгляд в сторону, полежала так некоторое время. Галина испуганно ждала ответа. Девочка села на постели, подтянув коленки к подбородку, укрыла их одеялом, и, выглядывая из этой норки, вдруг тихо-тихо спросила:
— А если я вам не подойду, вы Стёпку оставите, а меня в детдом? — И взглядом своим как обожгла.
— Да что ж такое ты говоришь? Глупенькая ты моя! Да разве ж для того мы тут бьёмся с бумагами, чтобы тебя в детдом? Да как ты это придумала. — Галина расплакалась.
— Мне из опеки так сказали, что посмотрите-посмотрите да спихнёте меня в детдом, а себе маленького возьмёте, — заревела и девочка.