— Прос-с-сшу! — свистящим шепотом произнес Дитрих, кошачьим движением скользнув вперед и открывая перед Гардом двери в кабинет.
Дорон еще издали кивнул комиссару на кресло, едва заметно улыбнувшись одними уголками губ. Гард тут же отметил про себя, что так умеют улыбаться только собаки, оставляя злыми глаза. Руки генерал никогда никому не подавал, словно боялся получить экзему.
— Давно не виделись, — произнес Дорон, пододвигая Гарду коробку сигар.
— Давно, — коротко сказал Гард, вынимая свою сигарету.
Собственно, не виделись они с того момента, когда комиссар занимался делом профессора Миллера и сталкивался с Институтом перспективных проблем, входящим в систему генерала Дорона. Но вспоминать об этом Гард не имел желания, тем более что в этом кабинете с особой осторожностью относились к людям, обладающим хорошей памятью. Сюда надо было приходить «пустым», а уходить отсюда так, как будто встречи и не было.
— Если не возражаете, — сказал Дорон, — я приступлю к делу.
Гард кивнул.
— У сенатора Доббса пропал ребенок.
Гард вновь кивнул.
— Воннел просил меня участвовать в поиске. Но вы понимаете, комиссар, мои олухи… И вы знаете, кроме того, как я отношусь к вашему таланту.
Гард сохранил на лице каменное выражение.
— Подумайте, комиссар, в какой мере вы могли бы помочь мне. Разумеется, это моя личная просьба, а за деньгами дело не станет.
И все, и разговор можно было считать оконченным: это в одинаковой степени понимали и Гард и Дорон, как и то, что все дальнейшее будет всего лишь сиропом, способным подсластить пилюлю. Уж коли невозможно отказаться от предложения Дорона, Гард позаботится хотя бы о сохранении внешнего достоинства — того, что называется «хорошей миной при плохой игре». Между тем умный и хитрый Дорон всегда позволял посторонним людям входить в кабинет и выходить из него с высоко поднятой головой, полагая это своеобразной компенсацией за потерянную совесть.
— Итак, подумайте, комиссар. Дело чрезвычайно для меня важное. Сроки сжатые.
Гард стал «думать». В конце концов, думал он, розыск Ут Доббс — дело благородное. От того, что полицейским управлением оно поручено не комиссару Гарду, а комиссару Вутсу, благородства не убывает. Бутс будет искать ребенка официально. Гард — частным образом. Важен результат. Что касается Дорона и его забот в этой истории, то пусть его тайны остаются с ним. Доббс — сенатор и миллионер, Дорон тоже: кто знает, какими взаимными обязательствами связаны эти люди? Главное — найти ребенка и обезвредить шайку рэкетиров…
— Хорошо, генерал, — произнес Гард, и Дорон облегченно вздохнул, как будто комиссар мог сказать что-то иное. — Я приму участие в розыске.
— Деньги, люди, машины, необходимая аппаратура будут предоставлены вам по первому требованию, — сказал Дорон.
— Вы же знаете, генерал, — заметил Гард, — что первый этап моей работы кабинетный. Аналитический.
Дорон улыбнулся кончиками губ.
— Я плачу, дорогой Гард, за результат.
— Отлично.
— Благодарю вас.
Гард встал и, высоко подняв голову, направился к выходу. Дитрих невидимым движением распахнул перед ним дверь.
— Прос-с-сшу! — произнес он свистящим шепотом.
3. ПЕРФОКАРТА
— Комиссар, к вам Честер, — сказал Таратура, но Честер уже входил в кабинет Гарда.
— Давно ты сделал Таратуру вышибалой? — произнес он вместо приветствия. — Или берешь пример с Вутса?
Гард улыбнулся, с трудом скрывая смущение.
— Понимаешь, Фред, я очень занят.
— Я тоже. Однако приехал. Читал?
— Что ты имеешь в виду?
— Он еще спрашивает! — воскликнул Честер. — Ты слышишь, Таратура, твой шеф читает только те статьи, в которых он сравнивается с Шерлоком Холмсом или Альфредом-дав-Купером! Можно подумать, что я каждый день печатаюсь в «Ньюкомбе» и что моя судьба ему безразлична!
Спокойно дождавшись, пока иссякнет фонтан Честера, Таратура сказал:
— Не слишком ли ты краток?
И тут только Фред увидел на краю стола свежий номер «Ньюкомба», открытый на той самой шестнадцатой странице, где под крупно набранным заголовком «Позор нации» красовалась его статья.
— Извинись, — сказал Таратура, хотя и он и Гард отлично знали, что Честер извинится лишь в том случае, если посадит вместо себя на электрический стул ближайшего друга.
— То-то же! — удовлетворенно произнес Честер, беря из гардовской пачки сигарету. — Крепко я их? А? Что скажете?
Гард промолчал. С одной стороны, Фред правильно ставил вопрос: рэкетирство превратилось в национальное бедствие. Однако в истории, связанной с исчезновением Ут Доббс, дело было не только в рэкетирах — Гард уже убедился в этом, сделав несложный анализ данных, полученных в полицейском управлении. Впрочем, к Честеру это не имело отношения, он не обязан был знать то, что знал комиссар полиции.
— Молчите, — мрачно констатировал Фред. — Бог с вами. Я, собственно, к тебе по делу, Дэвид. Как тебе известно, розыск Ут Доббс поручен дубине Вутсу. Я уж не говорю о том, что он провалит следствие, но почему он не допускает журналистов к материалам поиска? Позвони ему и попроси в личном порядке оказать мне услугу…
— Исключено, — твердо сказал Гард.
— Ура! — воскликнул Честер. — Таратура, посмотри на этого человека! Это мой бывший друг Дэвид Гард, комиссар полиции, который ни разу в жизни не выпил со мной ни одной рюмки стерфорда и не был ранен пулей, предназначенной мне! А моя жена Линда…
Таратура решительным жестом остановил репортера.
— Ты нам мешаешь, Фред, — сказал он сухо.
— Черт возьми, чем же вы заняты важным, если все утро только и делали, что наслаждались моей статьей!
Гард поднял на Честера спокойные глаза.
— Мы расследуем исчезновение Ут Доббс.
Честер встал и снова сел.
— Вы? Тоже?! Вот это да! Теперь я никуда не уйду, пока вы не прекратите валять дурака. Выкладывайте карты. Если ваша работа связана с тайной, я готов соответствовать.
И он клятвенно поднял вверх указательный и безымянный палец правой руки, что уже много лет служило; у них присягой молчанию.
— Хорошо, — сказал Гард, и Таратура плотнее прикрыл дверь. — Мы работаем по поручению… Дорона.
— Та-а-ак, — протянул Фред, не скрывая своей озабоченности. — Положение меняется… В этом деле у Дорона есть свой интерес?
Гард пожал плечами.
— Стало быть, есть, но суть в другом, старина. Мы кое-что посмотрели с Таратурой… Прелюбопытная картина! Читай.
И Гард протянул Честеру лист бумаги. Рукой Гарда там было написано: «5016 — количество детей, украденных рэкетирами за последние три года. 4867 — количество детей, возвращенных за выкуп или найденных полицией. 149 бесследно исчезнувших, хотя и за этих детей выкупы были внесены».
— В чем же дело? — спросил Честер.
— Мы уже думали, — ответил Гард. — Скорее всего в стране действует одна группа преступников, нарушающая негласный закон рэкетирства о возврате детей, за которых родителями внесены деньги. Впрочем… — Гард помолчал. — Впрочем, не будем торопиться с выводами.
— А что же будем делать? — сказал Фред.
Комиссар изучающе посмотрел на него.
— Ты-то при чем, старина? «Будем»! Ты будешь писать свои статьи, а мы с Таратурой «будем».
— Ага, — спокойно констатировал Честер. — В таком случае я выдам сейчас гениальную рабочую гипотезу, и, если вы ее примете, попробуйте исключить меня из вашей кампании. Идет?
— Интересно! — сказал Таратура.
Фред вдохновенно поднял глаза к потолку и, словно поэт, импровизирующий стихотворение, начал:
— Необходимо немедленно… разыскать родителей ста сорока девяти бесследно пропавших детей! Допросить их! И выяснить, один ли почерк у преступников в ста сорока девяти случаях! Если один… Тогда ты прав: шайка рэкетиров, придумавшая нового бога. А если нет… значит, под маркой рэкетира действует какой-нибудь маньяк, сбежавший из сумасшедшего дома, который убивает детей и варит из них суп, а на выкуп покупает кастрюли!