Профессора подавленно втянули головы в плечи.
— Кстати, господа, — сказал им Гард, — все, что мною обещано вашей руководительнице, распространяется и на вас. Так что прошу хранить на тему об ушедших отсюда людях гробовое — повторяю: гробовое! — молчание.
Оба профессора, будучи «солдатами науки», определенно не годились не только в «синеберетники», но даже в тыловые кашевары.
Сюзи, перестав смеяться, одарила инспектора восхищенным взглядом, вновь его смутив.
Гард успел закурить сигарету, и в то же мгновение книжный шкаф, находящийся в углу комнаты, мягко поехал в сторону.
В образовавшемся проеме стоял генерал Дорон.
17. Философия тупика
Дорон стоял, засунув руки в карманы пиджака, и, чуть покачиваясь, медленно обводил присутствующих глазами. На его лице не было ни страха, ни выражения агрессии, ни удивления, оно было спокойным и немного усталым. По всему чувствовалось, что пришел Хозяин. Недосягаемость его ощущалась во всем облике, уверенной позе, в нахмуренных бровях и мудром взоре, полном озабоченности. Казалось, он откроет сейчас рот и скажет: «Ну, что вы тут без меня натворили, щенки шкодливые, отлупить вас некому?»
Люди в комнате пребывали в состоянии потрясения. Гард и Таратура — от неожиданности, профессора и Дина Динст — от привычного подобострастия перед шефом, которого они видели, вероятно, так же часто, как затмение Солнца, а Сюзи — просто за компанию, глядя на остальных и подтверждая существование небезызвестного «феномена толпы».
Выждав несколько мгновений, Дорон вошел в комнату, и книжный шкаф без звука встал на прежнее место. Но этот шаг генерала в комнату был как бы шагом с пьедестала в общество равных ему людей, и Гард пришел в чувство.
— Господин генерал, — сказал он севшим от волнения голосом, но достаточно четко, — я не скрою удивления вашим появлением, но, если вы действительно шеф этой организации, я… вынужден вас арестовать?
Последние слова Гарда прозвучали почему-то не утвердительно, а вопросом, будто он просил у генерала совета. Пистолет в руке Таратуры дрогнул, чуть приподнялся и замер, нацелившись в грудь Дорона.
— Вижу, — спокойно сказал Дорон. — Я тоже не думал, что, поручая вам безобидный розыск младенца, приготовлю себе столь приятную встречу. Поздравляю, комиссар. Что касается ареста, то я, как член Тайного совета, пользуюсь неприкосновенностью, и это должно быть вам известно. Так, комиссар?
— Нет, не так, — окрепшим голосом сказал Гард. — Статья 274-я, пункт 7-й «Уложения о задержании» дает мне право арестовать любого человека, независимо от его чина и должности, даже президента, если он застигнут на месте совершения преступления.
— Во-первых, — с улыбкой возразил Дорон, — не вы меня здесь застигли, а я сам сюда явился. Во-вторых, почему вы считаете преступным то, что здесь происходит?
— По крайней мере, для меня это бесспорно, генерал.
— Вы никогда не отличались торопливостью, не изменяйте себе и на этот раз. Дорогая, — Дорон повернулся к Дине Динст, — вы как-то странно выглядите. Приведите себя и нервы в порядок и дайте нам бутылочку стерфорда. Вам, господа, — Дорон посмотрел на профессоров, — тоже досталось от комиссара? Я с удовольствием отпустил бы вас из этой комнаты, но комиссар Гард, вероятно, будет против, а потому пока присядьте в кресла, вот сюда, и ждите своей очереди. Вы инспектор Таратура? — Генерал внимательно оглядел Таратуру. — Так я и понял, хотя ваш мундир выглядит несколько современней, чем следует. Надеюсь, вы понимаете шутки. Пожалуйста, будьте осторожны с пистолетом, и, поскольку вы обладаете, насколько я осведомлен, весьма решительным характером, шутить с этой штучкой как раз не стоит. А с вами, милочка, мы не знакомы…
— Сюзи, — словно загипнотизированная, произнесла девушка и даже сделала книксен.
— Дочь Эдмонта Бейла?! — воскликнул Дорон, обнаруживая феноменальную память на лица, имена и фамилии. — Очень приятно! Вы, конечно, не помните, но лет примерно восемь назад, прошу прощения, вы сидели у меня на коленях… — Он бархатно рассмеялся. — Вот не ожидал, что вы служите в полиции! Или просто работаете на нее? С вашим отцом у меня связаны кое-какие милые воспоминания…
Он чуть вздернул подбородок и посмотрел на потолок, как бы прокручивая в своей памяти и то блаженное время, когда Сюзи девочкой сидела на его коленях, и то «милое», что было связано с ее отцом. «Ну актер! — подумал Гард. — Талантище!» Комиссар уже окончательно взял себя в руки, раскурил погасшую сигарету и взглядом показал Таратуре, чтобы тот отошел к дверям и держал в своем поле зрения всю компанию.
— Ну что же, комиссар, — произнес Дорон, покончив с воспоминаниями. — Не пора ли нам сесть и поговорить откровенно, тем более что обстановка вполне благоприятная и мы оба никуда не спешим?
При этих словах Дина Динст сделала какое-то едва заметное движение, которое одновременно увидели и по-своему истолковали и Дорон, и Гард, и Таратура, но первым открыл рот все же генерал, проницательности которого мог позавидовать сам Гард.