— Можешь принести кофе в кабинет. Я пошел работать.
— Кир…
Но он уже выходил из кухни и даже не обернулся, когда она окликнула его, не задержался, чтобы услышать, что она хочет ему сказать.
— Званый обед в субботу… Ты окончательно подсчитала, сколько всего будет гостей, и сообщила Мойре?
Джорджии было неприятно слышать официальный тон, которым Кир разговаривал с ней целое утро. Словно она для него секретарша, и только, и никогда не была никем другим!
Она нервно облизала губы и отошла к своему креслу, прежде чем ответить.
Кир смотрел на нее без улыбки, на лбу залегла складка, но… все равно он был неотразим.
— Важно, чтобы вечер удался, — продолжал он. — Будут местные шишки, и это первый большой прием, который устраивается в Глентейне после окончания работ в парке. Можешь быть уверена, любопытные гости оценят в доме все… начиная от столового серебра и кончая туалетной бумагой! Так что критических замечаний не избежать.
— Не стоит беспокоиться, будет полный порядок. Я встала сегодня пораньше, и мы с Мойрой обошли весь дом до того, как она отправилась за покупками в Данди, а завтра мы снова все проверим.
— Ты не забудешь напомнить ей, что настоятель любит недожаренный бифштекс?
Джорджия еще вчера сказал ему, что Мойра это помнит, Она нахмурилась. Да он просто нарывается на ссору! Неужели всего лишь потому, что она не проявила чрезмерного мыла, когда он обнял ее на кухне?
Или причина кроется в другом?
— Я не забыла и уже тебе сказала: беспокоиться не о чем.
— Мне лучше знать, о чем беспокоиться!
— В чем дело? У тебя болит рука? Дай мне взглянуть. Может, надо сменить повязку?
Он не успел ответить, как она встала и шагнула к нему, невзирая на недружелюбное выражение его лица.
Казалось, что их окутала пелена взаимного непонимания. Джорджия не хотела, чтобы это продолжалось весь день… словно они с Киром заклятые враги и стоят по разные стороны высокой стены.
А какие чудесные мгновения они пережили вчера! Она всегда будет это помнить и надеется, что Кир этого не забудет… после того как она покинет Глентейн.
— Ничего не надо менять. — Кир поднял руку, жестом отстраняя ее, и на скулах у него заходили желваки. — Почему бы тебе не заняться делом? Я не нуждаюсь в том, чтобы вокруг меня прыгали!
— Что с тобой? Я подумала…
— Ты подумала, что раз позволила мне тебя соблазнить, то теперь можешь рассчитывать на особое отношение?
Джорджия не могла поверить собственным ушам. От неловкости и обиды у нее загорелись щеки.
— Я ничего такого не подумала! И слово «позволила» здесь неуместно! Ты прекрасно знаешь, что все было взаимно…
Кир пристально посмотрел ей прямо в глаза и, выругавшись себе под нос, отвел взгляд.
— Тогда почему ты отскочила от меня на кухне, как ошпаренная? — требовательным тоном спросил он.
В глубине души Кир презирал себя за то, что поддался чувству обиды. Но когда Джорджия не ответила на его ласку — а он этого не ожидал — и отстранилась от него, в нем ожила детская боль, так как оба его родителя умели обижать. У Эллис Страхан настроение менялось мгновенно; из любящей матери она через минуту превращалась в ледышку. А когда напивалась, частенько гнала их с Робби прочь.
Что касается отца, то, если кто-либо из мальчиков падал и ушибался, он вместо того, чтобы их утешить, орал: «Ничего, потерпишь. Хватит хныкать и распускать нюни!» И это говорилось трехлетнему ребенку…
— Кир, когда ты прикоснулся ко мне, то… словно обжег. — Джорджия положила ладонь ему на руку, и его тут же бросило в жар.
— Тогда иди сюда и поцелуй меня!
Джорджия оказалась на коленях Кира — это произошло в мгновение ока, и он впился поцелуем ей в губы. Она вдохнула ставший знакомым запах и заерзала у него на коленях, чтобы поближе ощутить его прикосновения. Пусть касается ее так же, как тогда в постели!
Его ладонь уже сжала ей грудь под шелковой туникой, когда раздался громкий телефонный звонок, и они, вздрогнув, отпрянули друг от друга.
— Оставайся на месте, — приказал Кир и, тяжело дыша, взял трубку,
Во время разговора он не спускал взгляда с Джорджии, а у нее быстро-быстро колотилось сердце.
Положив трубку, Кир улыбнулся Джорджии, и от его улыбки она почувствовала слабость во всем теле. Он поднес ее руку к губам.
— Итак, на чем мы остановились? — пошутил он.
Джорджия смутилась и отвернулась. Губы продолжали гореть от его обжигающего поцелуя.
Что с ней происходит? Она сидит на коленях босса, он пожирает ее глазами, целует, прижимает к себе, а она чувствует себя неуклюжим, неопытным подростком.