Рассказ Гали Заводчиковой помог работникам милиции распутать сложный клубок преступления. Водитель «Волги» 00-46 некто Давыденко оказался убийцей…
Напасть на след опасных преступников Дмитриева и Кома, от руки которых погиб инкассатор Николай Власов, помог алма-атинской милиции второклассник из 38-й школы Валерий Гноевых. Произошло это осенью 1964 года.
…В школьном коридоре раздался звонок. На улицу высыпала шумная детвора. Решил порезвиться и Валерий. Свернул за угол большого дома. Здесь знакомы ему каждое деревце, каждый камень на дороге. Ну а вон там что такое лежит? Подошел и увидел чемоданчик. Его вихрем окружила ватага ребятишек.
— Смотрите, Валерка чемодан нашел!
— Чего разглядываешь? Тащи домой!
Валерий поднял испуганные глаза:
— Зачем домой? Надо в милицию отнести. Может быть, там ищут его.
Да, действительно, милиция нуждалась в этом чемоданчике. Он оказался ценной находкой для оперативников.
В чемоданчике были письмо и печать Талгарского комитета ДОСААФ, откуда преступники Ком и Дмитриев выкрали пистолеты системы «марголина». Письмо помогло оперативникам обезвредить преступников.
Не счесть благородных дел и героических поступков, совершаемых боевыми помощниками милиции во имя защиты достоинства советского человека, ради покоя и охраны правопорядка. И это понятно: советская милиция неразрывно связана с народом.
И. АНТИПОВ, сотрудник МООП.
г. Алма-Ата.
Н. Янина
ОБЩЕСТВЕННОЕ МНЕНИЕ
Характеристика хотя и не ахти каким языком написана, но довольно лестная: примерная работница, чуткий и отзывчивый человек… Замечаний, собственно, никаких, а вот благодарностей в ее адрес хоть отбавляй… Перо, видно, так и бежало безо всякой запинки, и стандартные фразы, много раз писанные, свободно выливались на бумагу руководителями базы, где она работала уборщицей.
Вера Антоновна, инспектор детской комнаты милиции, недоуменно вертела эту бумагу в руках, присланную по просьбе совета общественности, словно разбирала что-то непонятное, сразу не доходящее до сознания, а потом с чуть заметной улыбкой передала ее дальше. Она оказалась в руках Артеменко. «Ну и ну!» — покачал он головой, — складно получается — дай бог, чтоб о каждом так говорили…»
— Дайте, дайте!
Характеристика шла по кругу членов совета общественности, вызывая у одних недоумение, у других удивление.
— Да ничего они о ней не знают! — запальчиво сказала Ольга Васильевна. — Я у нее была два раза. Все, что написано в заявлении жильцов, верно.
— Ну что же, — сказала Вера Антоновна, когда исписанные листы возвратились к ней, — может, все это и есть: и чуткость, и отзывчивость. Ведь не будем же мы ставить под сомнение элементарное поведение человека в обществе, но, вероятно, проявлялось все это в рабочее время, а что «до» и «после» — им неведомо.
А рядом лежало заявление от соседей, жильцов того дома, где проживала Буторина Любовь Андреевна.
Первым сигналом был звонок из школы. Звонила классная руководительница старшего из братьев Буториных — Владимира. Просила обратить внимание — злостный нарушитель дисциплины, не считается ни с кем и ни с чем… Но о нем, равно как и о его младшем брате, позже.
Вторым сигналом о неблагополучии в семье Буториных было заявление от соседей. В тот же день инспектор поручила Ольге Васильевне с этим заявлением разобраться, и она отправилась по указанному адресу.
Постучала в дверь, на стук отозвались не из этой квартиры, а что напротив. Выглянула женщина с ребенком на руках.
— Если к Буториным, то и стучаться не надо, всегда открыто — заходи кто хочет…
— Значит, любому гостю рады…
— Любому не любому, — зачастила женщина, оглядывая Ольгу Васильевну, — а только их ребята целый день на улице бегают взад и вперед, а мать к вечеру еле на ногах.
Разговор у двери Буториных привлек и других жильцов. Открывались двери, показывались головы, и люди выходили на площадку. Мужчина в полосатой пижаме свесился через перила прямо со второго этажа.
— Володька ее на днях нам веревку бельевую срезал — и все простыни в грязь…
— Сорви-головы…
— Растут, как сорная трава в поле…
— Заявление вы писали? — спросила Ольга Васильевна.
— Ну а как же? — будто обижаясь, что могут подумать на кого-то другого, проговорил мужчина в пижаме.
— А как нам было не писать? — раздалось враз несколько голосов.
— У нас ведь тоже, поди, свои растут, а тут такое…