Бандиты пытались замести следы. Труп Дикопольского решили отнести на окраину села, закопать в снежный сугроб, и тихо разойтись по домам.
Но тихо не вышло.
— Я словно сердцем чуяла беду, — смахивая с глаз набежавшие слезы, вспоминает Мария Матвеевна. — Нет, я тогда не легла спать. Минут через пять вышла на улицу и услышала выкрики, возню, удары. Мигом метнулась к волисполкому.
Дежурный сразу же поднял на ноги группу активистов, и убийцы были задержаны.
Враги Советской власти получили по заслугам: суд приговорил их к расстрелу.
Много врагов — внешних и внутренних — разгромил наш народ. И никогда не забудут советские люди тех, кто не щадя жизни боролся за Советскую власть. Хранят и долонцы светлую память о милиционере-коммунисте, первом полпреде Советской власти в их селе — Николае Васильевиче Дикопольском. Главная улица в селе названа его именем. Именем первого милиционера названа и средняя школа. В центре села раскинулся парк, посаженный в честь отважного милиционера.
На площади напротив Дворца культуры сегодня сооружается обелиск из розового гранита. На нем будет выбита надпись:
Милиционеру-коммунисту
Николаю Васильевичу Дикопольскому,
павшему от рук бандитов
на боевом посту в январе 1926 года.
А на гранитном постаменте — строфа из народной песни о чекистах:
А. КОНДРАТСКИЙ, подполковник,
Ю. КУЗНЕЦОВ, капитан милиции.
с. Долонь Семипалатинской области.
А. Штульберг
МГНОВЕНИЕ
Жили они в разных городах и раньше никогда не встречались. Но вот однажды встретились. Встретились, как враги, и было в этой встрече одно мгновение, которое запомнилось навсегда.
Борис Никитин и Игорь Четинцев — одногодки. Как у ровесников, у них в жизни поначалу было много общего. В один и тот же год пошли в школу, учились по одним и тем же учебникам, читали Гайдара и Фадеева, Шолохова и Маяковского. Наступило время — надели солдатские шинели, научились держать в руках оружие. Возмужали. А потом демобилизация, и планы на будущее, и мечты — словом, все, что бывает у молодых людей в такие переходные моменты.
После службы в армии Игорь Четинцев учился в институте, получил высшее образование, приступил к интересной работе. Его заметили…
Скромнее начинал Борис Никитин. Случилось так: вернувшись после демобилизации домой, в первые же дни, не снимая военной формы, он пошел в райком комсомола, чтобы встать на учет. Там разговорились. Работники райкома сказали: нужны толковые ребята в милицию. И Борис сменил военную форму на милицейскую, оставшись, по существу, тем же солдатом на посту.
Пока что Борис и Игорь шли прямой дорогой. А потом один из них свернул в сторону, потянула его легкая разгульная жизнь, и, оказавшись человеком не очень твердых правил, он опускался все ниже и ниже.
Наступил день — их пути пересеклись.
…Третий день нет денег на водку. Злой и издерганный, с утра шатался Четинцев по городу, а под вечер пришел к проходной. Шахтеры, поднявшись из забоя, расходились по домам. Игоря здесь знали. Кое-кто приветствовал его, но он держался отчужденно, стоял в стороне и с неприязнью наблюдал, как растекается рабочий люд по улицам. Лица шахтеров, усталые и спокойные, веселые и озабоченные, вызывали у него раздражение.
Он прислонился к столбу, закурил дешевую, непривычную сигарету, размышляя, у кого бы из знакомых перехватить спасительную трешку.
В проводах надрывно гудел ветер. «Занесло меня в эту дыру…» — чертыхнулся Четинцев, угрюмо глядя по сторонам. Все ему здесь не нравилось сейчас: ни люди, ни город. Даже погода. Чувство одиночества росло, теснило грудь, и ему вдруг стало жалко самого себя. Неожиданно чья-то тяжелая рука легла на плечо. Четинцев вздрогнул, оглянулся. Перед ним стоял Митрич — старый шахтер.
В упор, строго он спросил Четинцева:
— Достукался? Выгнали?
Игорь криво усмехнулся, сплюнул в подернутую апрельским ледком лужу изжеванный окурок. Промолчал настороженно.
— Что делать теперь будешь? Докатился до грузчика и то не удержался…
Опять кривая усмешка.
— Дел много. Найду… дело. — Игорь снова закурил. — А ты не глумись, Митрич, не радуйся…