Она так скучала по нему.
Отец улыбнулся ей – его морщинки проступили возрастом около глаз. Он протянул ей руку, ожидая, приглашая, прося. И тогда, в этой тишине, лишенной даже времени, ведь в ней не было ни секунд, ни минут, она вдруг услышала то, что уже слышала единожды и совсем недавно:
Что делают иллюзии, Джейн?
И собственный ответ – мешают.
Запястье горело, словно в огне, и протянутая к ней рука казалась полупрозрачной, и тогда она все поняла – иллюзии не вернут ей потерянное. Не подарят ей счастье. Иллюзия – это всего лишь иллюзия, и она не оживляет, лишь разрушает то, что еще осталось.
Она не приняла его руку и отступила назад, она хотела уйти – пусть и уходить было некуда, лишь в темноту, что сужалась вокруг них, что окружала их непроглядной темно-красной стеной.
Оно, принявшее облик ее отца, оно, искушавшее ее, встрепенулось, зарябило и произнесло:
– У тебя сильный союзник, Джейн Фостер. Одной руны было бы вполне достаточно.
Его лицо – лицо отца – исказилось, постарело, как ему по-настоящему не было суждено постареть, а затем осыпалось. Осыпался его силуэт, и она вдруг вспомнила – он ведь мертв, он уже долгие, слишком долгие и безвозвратные годы как мертв, она сама держала его в своих руках, и тогда это вырвало ей сердце из груди – еще бьющееся и живое. Она взглянула на запястье – руны горели ярким, алым, словно кровь…
…и наваждение прошло.
Ее окружила багровая темнота, и она не могла найти ей краю. Она брела сквозь эту темноту, давясь собственным бессилием, собственным отчаянием и пустотой, разросшейся в ней вновь, словно сорняк – лицо отца все еще стояло перед ней. И лишь когда она выдохлась и стерла ноги в кровь, лишь когда она перестала ощущать все – даже жалящую боль в руке, что еще была с ней, она услышала голос.
– Что ты ищешь здесь, Джейн Фостер из далекого Мидгарда?
Она никогда прежде не слышала этот голос, и он показался ей старым, и он звучал у нее в голове.
Бессмертия?
Нет, подумала она, спасения.
– Кто ты?
Оно, чем бы оно ни было, не отвечало ей целую звенящую секунду, а затем сказало:
– Старый друг Одина.
– Ты служишь ему?
Резкий раздраженный порыв ветра унес ее слова в густую алую темноту, но Джейн была уверена – оно услышало ее.
– Я не служу никому. Я был предан забвению его предком, но возвращен назад Одином Всеотцом. И теперь – теперь всего лишь оказываю ему небольшую услугу.
Она почувствовала, что прежде раскаленная, точно угли, земля под ее босыми ногами начала остывать – и выдохнула с облегчением, и опустилась на нее; ее ноги болели и горели. Она прислушивалась к шепоту в своей голове, и он едва ли отличался от шепота ветра по осени среди увядающей, опадающей листвы. Шепот тот убаюкивал ее – ужасно хотелось спать, но еще больше – выбраться. Она постаралась разобрать тот шепот, и она услышала:
– Думаешь, вечность – это дар? Все, кого ты знаешь, все, кого ты любишь – угаснут на твоих глазах. Угаснет все – жизни, звезды, ты потеряешь им счет. Что ты получишь взамен?
Знания, подумала она. А затем ужаснулась.
Любовь пришла лишь после.
Мысли о Торе не было вовсе.
Теплый ленивый смех облизнул ей лицо – она бы задохнулась, но не осмелилась.
– Так вот, что ты ищешь на самом деле, – услышала она. – Девочка, взращенная песками, жаждущая ответов больше воды. Ничего не меняется. Каждый раз, когда я встречаю тебя – это всегда ответы, то, что ты беспрестанно ищешь.
Тихий смех в ее голове звучал громко, неторопливо, скрипуче. Джейн закрыла уши – лишь бы не слышать тот ужасный неповоротливый смех, но он был внутри нее, и это предсказуемо не помогло.
Внезапно все оборвалось – смех остановился, прекратился, оставив Джейн измученной и опустошенной.
– Это может быть интересно. Я передам Одину, что ты справилась, – оно выдохнуло ей в лицо, и дыхание его было прогорклым, обещающим. – И когда ты станешь бессмертна, когда получишь свои ответы, но так и не обретешь счастья…
Она прислушалась, чувствуя, как вдруг стала остывать боль в запястье, оставляя после себя лишь тянущее эхо воспоминания.
… мы встретимся вновь.
Через секунду она снова увидела свет.
Обессиленная, лежащая точно посреди залы перед царской семьей и свитой, она глядела на спешащего к ней Тора, обеспокоенного и встревоженного. Он помог ей подняться, он обнял ее, и сказал ей – все хорошо; стараясь не обращать внимания на внимательный, подозрительный взгляд Одина и ласковый – Фригги, она постаралась поверить Тору.
Тор обнял ее.
Его же не было нигде.
========== .9. ==========
***
Их перемещение представляется ей яркой вспышкой неоновой, серебристым сиянием звезды. Локи держит ее в крепком кольце своих рук – ровно до тех пор, пока они не оказываются где-то на окраине Асгарда, и она успевает заметить – кровоподтеки на его шее нисколько не изменились, не сошли.
Она надеется, их исчезновение будет недолгим – их точные копии, оставленные во дворцовом саду, практически идеальны, но все же – не они. Джейн оглядывается назад – за ними бескрайний лес, покрытый зеленью и тишиной, а над ним – стеклянное серое небо, опоясанное тревогой перед скорой бурей. И у самой кромки того леса темное с алыми искрами, разросшееся…
– Ты тоже видишь это?
Он стоит чуть впереди нее, но смотрит туда же – туда, где разверзлась сама бездна. Он кивает, и она следует за ним, ближе, еще ближе. Ее шаги утопают в шелестящей листве, его же не слышны вовсе. Он останавливается, когда они совсем рядом, и он говорит ей – не подходи ближе, и в его голосе – напряженность.
И все же она делает небольшой шаг вперед, и еще один. Она хочет рассмотреть – это больше похоже на расщелину или карман, заполненный чем-то едва потрескивающим, гудящим…
– Это энергия?
Он не отвечает, лишь глядит внимательно и настороженно, пытаясь определить, понять или же узнать. Он не смотрит на нее – и она делает еще один шаг. Это больше напоминает ей магнит, и она ничего не может с собой поделать, не может сопротивляться. Она подходит совсем близко.
Ее опасную близость Локи замечает лишь в последнее мгновение, она уже протягивает руку, чтобы прикоснуться, чтобы услышать его крик; и становится слишком поздно.
***
Когда она приходит в себя, она лежит на спине, и она окружена тишиной и одиночеством.
Она пытается подняться – голова болит, словно бы она ударилась затылком, а ее руки испачканы в земле. Она оглядывается, пытаясь понять, где она – но она все там же, все то же моросящее небо, все тот же лес у которого нашли…
Локи.
Там, где была темно-алая бурлящая энергия – лишь далекий знакомый силуэт, и Джейн облегченно выдыхает холодный разряженный воздух – он здесь. Она поднимается на ноги, стряхивая сухую пыль с платья, и окликает его. Он оборачивается – так быстро, словно бы ее голос – последнее, что он ожидает услышать, и на его лице застывает странное неопределенное выражение – волнения, или беспокойства, или неверия. Джейн пытается немного улыбнуться – он заслужил хотя бы это, и сказать ему, убедить его, что все на самом деле в порядке, и она глотает этот холодный воздух, набирает его в легкие, чтобы произнести…
А потом замирает.
Его волосы короче, чем она привыкла видеть в последнее время. Он кажется немного плотнее, не измождено худым, его лицо чуть менее бледно. И она уже совсем рядом, чтобы наконец увидеть – в его глазах не синева, но зелень.
Его взгляд ровно такой, каким она ожидала его увидеть почти двадцать лет подряд после того дня, как он ушел.
– Я так долго ждал тебя, – говорит он, и она чувствует, как последний воздух выходит из ее легких, и она не может, никак не может набрать нового. Она протягивает к нему руку, желая проверить, убедиться, и она дотрагивается до его руки, протянутой ей в ответ, и она ровно такая, какой Джейн ее помнит. Он сам ровно такой, каким она его помнит, и что-то затмевает ей взор, горячее и соленое. Ты здесь, шепчет она, и он притягивает ее к себе, обвивая, укутывая своим теплом. Их воссоединение тихое и спокойное, и оно делает все неправильное правильным. Его запах – это лес, и пыль, и он сам, и, снова вдруг способная дышать, она дышит им.