Сидя в мокром снегу, ослепшая от слез, дождя и обиды, Саша заплакала. Тихо и тоненько, как собачонка дворовая скулит, когда ей холодно или голодно. Отцепляла от штакетины мамин платок, вытирала о предплечье неудержимые слезы, мешающие уви-деть за что он цеплялся, этот противный платок, и тихонечко скулила. Такой веселенький денек выдался у девчонки.
Глава пятнадцатая
Про грехи наши, шоколадки и орехи
Саша по улице не шел. Это она потом посмотрела, когда отодрала платок от забора и смогла подняться на ноги. Вообще никого не было видно за синим весенним дождем. Пусто было на улице. Кому кроме Саши Косачевой придет в голову гулять по такой пого-де? Никому.
Дома Саша стащила с себя одежду, как смогла выжала и развесила возле печки. За-лезла к Мане под одеяло. Больно покалывало в кончиках пальцев…
Хорошо, мама не видела этот ее поход, досталось бы на орехи. Баба Света всегда говорит, что грешникам достается на орехи. Интересно, на какие? Как можно наказать че-ловека орехами? Наказать можно, отобрав что-нибудь, хоть те же орехи, а если в наказа-ние дают что-то, то какое же это наказание. Или, может, праведникам достается на шоко-лад, ну, а грешникам – на орехи. Тогда это можно счесть за наказание, хотя тоже как по-смотреть…А если грешник орехи любит больше шоколада? Или, к примеру, от шоколада у него диатез, а от орехов – нет?.. И вот еще что: кому ж тогда достаются шоколадки с орехами?..
Спросить бы обо всем этом у взрослых. У мамы, бабы Светы… Главное – у Саши, конечно. Уж он-то рассказал бы. И про шоколадки, и про орехи.
Баба Света все время вздыхает про грехи свои тяжкие. И все время просит Бога простить ее за что-то. За что, интересно? Что такого могла наделать самая добрая старуш-ка в мире, чтоб объявлять себя грешницей? И как Бог видит – наказывать кого орехами, или не надо…
А Саша не верит в Бога. Говорит, что, если бы он был – не было бы войн. И люди не убивали бы друг друга. И не придумывали бы, как еще ловчей это сделать – убить дру-гого человека. И не взрывались бы самолеты оттого, что у одних людей, летевших в этом самолете был один Бог, а у других – совсем другой. И не гибли бы дети в захваченных террористами школах и больницах. Если бы был Бог, он не позволил бы этого.
Но это он вслух только так говорит. Саша знала, что он тоже иногда просит Бога о чем-то – молится. Только молитвы у него свои, не как у бабы Светы. И глаза злыми стано-вятся.
Глава шестнадцатая
Про колготки, красивую куклу и озеро-тыкву
Когда Саша проснулась, в комнате уже был тот полумрак, который бывает, когда день превращается в вечер. Еще чуть потемнее и приедет с работы мама.
Саша! Наверняка уже дома, а она… Засоня!.. Чуть не проспала все на свете. Саша соскочила с кровати. Тут же вспомнилось, что штаны и свитер сушатся у остывшей печки и, конечно, как были мокрыми, так мокрыми и остались. А вся остальная одежда уложена с вечера мамой в чемодан. Вот и пригодились колготки, хорошо не надела их тогда, тоже бы сейчас висели на веревке мокрыми.
Колготки Саша надевать не любила. Почему-то почти всегда несмотря на ее стара-ния они оказывались одетыми задом наперед, да и просто натягивать их было невыносимо долгим и потому скучным занятием. Но сейчас выбора не было. Хочешь – не хочешь, а придется потрудиться. Саша сдернула колготки со спинки кровати, держа их на весу, примерилась – где тут у нас перед, где зад. Потом уселась на пол – так удобнее, примери-лась еще раз. Вроде бы все правильно – пятки сзади внизу, спереди и вверху пришитый заботливой мамой крошечный розовый бантик, обозначавший что это перед. Теперь глав-ное, чтобы эти противные колготины не развернулись в процессе одевания, что тоже бы-вало с ними, и не так уж редко.