Мама скрылась в утренней темноте, только немного было еще видно светлое пятно - ее пальто.
Глава одиннадцатая
О том, как продолжается Сашино утро… И некоторые Сашины размышления
Саша опустилась обратно на Венского, поуютней завернулась в одеяло. Посидела немножко, слегка раскачивая скрипучий стул и баюкая пригревшуюся на ее руках Маню. Что-то бормотал радиоприемник на дальнем углу стола, так тихо, что было не разобрать даже – музыка то была, или ведущий о чем-то говорил. Выпростав руку из-под одеяла, Саша потянулась и повернула колесико регулятора громкости.
- Капли на лице – это просто дождь,
А, может, плачу это я
Дождь очистил все
И душа, захлюпав, вдруг размокла у меня,
– пел хрипловатый мужской голос.
Опершись подбородком на голый локоть, Саша внимательно прослушала всю пес-ню до конца. И вдруг очень отчетливо поняла, что она уезжает сегодня. Так бывало с ней – когда вроде бы давно знакомые вещи или ежедневно слышанные слова вдруг начинают выглядеть и слышаться совершенно не так, как всегда. Просто однажды неожиданно на-ступает момент, когда вдруг воспринимаешь это иначе, - ну то, что, казалось бы, знаешь уже давно… Иначе, с особенной ясностью: ярко и отчетливо. И всегда внезапно. И пугала ее именно эта внезапность понимания. Как будто кто-то смахивал с оконного стекла дож-девую влагу и сразу становился виден невидимый до этого двор с березой. И сиреневые кусты. И просевшие под весенними ветрами сугробы. Все, на что просто никогда не об-ращалось никакого внимания. И оттого, что картинка проявлялась неожиданно, станови-лось страшно. Может быть, потому что непонятно – кто протер для тебя окошко.
Очень захотелось увидеть Сашу, но он наверняка еще спал. Забив на колхоз, Саша по утрам долго не вставал – без надобности. На всякий случай Саша взобралась на Вен-ского и, прижавшись щекой к холодному стеклу, заглянула на соседскую половину двора. Нет, спят, - и Саша, и его баба Света, иначе был бы виден падающий из окон их кухни-веранды свет. Вздохнув, Саша сползла на пол и на цыпочках, чтоб не было так холодно, пробежала в комнату. Выключила свет и улеглась обратно на свою кровать. Маню при-строила рядом, заботливо укрыла ее своим одеялом, подтянула к животу холодные колен-ки, озябшие ладошки сунула между лодыжек. Пошевелила пальцами ног – тоже замерзли пока сидела на Венском. Ничего, сейчас все отогреется. Хорошо. Тепло. Тихо. Темно. Темно, но не страшно. Оттого, что тепло и тихо. И Маня в пахнущей медом кроватке ря-дом… Чего ж тут бояться?
Обычно, проводив маму, Саша еще добирала утреннего сна. Самое сладкое - засы-пать в натопленной с вечера комнате под еле слышное тиканье ходиков. Изредка по улице проезжал какой-нибудь автомобиль, и тогда над Сашиной кроватью по стене бесшумно скользило световое пятно от его фар. Пятна были разных размеров и разных оттенков желтого и двигались с различной скоростью. Когда после маминого ухода Саше не удава-лось уснуть, она, лежа под одеялом, сочиняла сказки, главными героями которых были эти пятна. У них у каждого было свое имя. Пробегая мимо Саши и исчезая в противопо-ложной стене, они отправлялись каждый по своим делам, а Саша придумывала – по ка-ким. Сегодня, похоже, было именно такое бессонное утро, но придумывать истории не хотелось. Отвернувшись от стены, Саша смотрела, как медленно сереет за тюлевой-тюльпановой занавеской утро, как потихоньку становятся видны за окном столбы с про-водами, по которым в дома идет электричество, и зябкое неприветливое небо за ними. Больше с кровати не было видно ничего.
Не спалось, и надо было подумать чем занять утро и весь этот день до самого вече-ра. Вечером вернется с работы мама и они пойдут на станцию, дождутся проходящего по-езда и уедут в город. Они долго будут ехать: ночь и весь день и еще одну ночь и только утром приедут на огромный и шумный городской вокзал. А потом еще на автобусе и на другом автобусе – город большой, и им надо будет пересечь его весь – из одного конца в другой. Далеко и долго.