Новая белая ванна долго создавала нам настроение праздника…
Наш двор заслуживает особого внимания хотя бы уже тем, что в нём стояла парашютная вышка и что за забором, в который он упирался, начинался городской стадион «Металлург».
С парашютной вышки – высокой ажурной металлической конструкции, сужающейся кверху, – уже давно никто не прыгал, потому что наружная лестница была демонтирована, но это никого не останавливало лазить наверх по внутренним перекладинам.
Мы, дошколята, добирались не выше второго яруса – взрослые парни долезали до самого верха и оттуда, стоя на площадке, иногда смотрели футбольные матчи, но чаще лезли просто для того, чтобы взбодрить адреналин.
Футбол удобнее всего было смотреть с крыш гаражей, примыкавших к забору, и из окон нашего дома, начиная со второго этажа. Мы жили на втором, кухонное окно как раз выходило во двор, из него можно было видеть всё, что происходило на футбольном поле, но в нашей квартире не было футбольных фанатов: нам хватало их рёва и свиста, доносившихся со двора.
Мы с бабушкой любили смотреть из окна спортивные праздники, происходившие на том же поле: всякие марши, построения, перестроения, меняющиеся как в калейдоскопе живые картины…
Удивительно, что с парашютной вышки никто ни разу не сверзился, хотя в погоне за бесплатным адреналином к ней стекалась вся округа.
В конце концов её демонтировали – срезали автогеном.
Когда она, как поверженный великан, лежала во дворе, то уже не казалась такой огромной, её было как-то даже жалко: все любили вышку – и никто не спас…
Весной наш двор покрывался мягкой, похожей на укроп, пахучей травкой, которая называлась ромашкой, хотя от ромашки у неё была только сердцевинка без лепестков. Пока трава ещё не стала жёсткой и устилала двор домашним ковром, у девочек начинался сезон уличной игры: мы выносили во двор своих лучших кукол, кукольные сервизы, мебель, располагались вдоль стадионного забора на траве – и начиналась игра. Правду сказать, игра не очень-то клеилась – это была, скорее, ярмарка тщеславия, выставка имеющегося добра, а не игра. Мелкие чувства: зависть и хвастовство – мешали игре развернуться в полную силу, до самозабвения, так, как играли дома мы с Лёлькой…
Настоящая дворовая игра – это движение. Мы знали великое множество подвижных игр с мячом и без мяча: играли в садовника, в краски, в стрелы, в кондалы (не в кандалы).
-– Кондалы! – кричала одна команда, стоя на расстоянии 6-7 метров от другой.
-– Закованы! Раскуйте нас! – просила другая.
-– Кто из нас?
Тот, кого называли, должен был бежать и своим телом разрывать сцепленные руки.
Я была бесполезным игроком: не могла ни разорвать цепь (повисала на недружественных руках, как селёдка на заборе), ни удержать того, кто прорывался, если он не был таким же дохляком, как и я.
Самым ценным игроком была среди нас Надька Бисючка (Бисюк), маленькая, вёрткая, мускулистая, она неслась на цепь как пушечный снаряд, не добежав, вдруг виляла – и, врезаясь в слабое звено, разрывала цепь. Все хотели заполучить её к себе в команду…
Мальчишки с грохотом гоняли по двору колесо, вставленное в загнутую на конце проволоку; катались на самодельных самокатах с шарикоподшипниками вместо колёс…
Во дворе всегда было полно ребятни – и детская разноголосица перекрывала все остальные звуки.
Зимой во дворе строили деревянную горку – с неё можно было кататься на фанерке хоть целый день, а когда надоест, я любила лечь на спину и без всякой фанерки медленно стечь с горки вниз головой (кайф!).
Запомнился один зимний день… он уже клонился к вечеру, двор был пуст. Скучно. С неба летел мелкий, похожий на опилки снежок… Я легла навзничь на санки без спинки, уставилась глазами в небо… и скоро мне стало казаться, что я невесома, подвешена в воздухе, как снежинка, что нет ни неба, ни земли – лишь бесконечное, заполненное снежными опилками пространство. Ни грусти, ни радости – покой. Нирвана…
* * *
В том дворе у меня был подруга – Надя Алабина. Я подружилась с ней, потому что она, как и я, умела самозабвенно играть в куклы. Её кукольному хозяйству был отведён уголок в прихожей, Надин отец провёл в кукольный дом свет в виде лампочки от карманного фонарика. Лампочка крепилась на конце длинной проволоки, на которую были нанизаны все платья её пупсика – света от лампочки было меньше, чем от спички, но сам факт локального освещения кукольного дома вызывал во мне восторг и зависть.