Иногда мы с Томой вдвоём ездили на Водную станцию. Путь от трамвайной остановки до станции был неблизким, но идти по аллее, обсаженной жёлтыми акациями, было приятно. Однажды в этой аллее мы познакомились с великолепным молодым человеком, непохожим ни на одного из наших знакомых. Стройный, мускулистый, но тонкий, с волосами цвета соломы, в белой футболке и васильковых спортивных брюках – мы с Томкой прям обалдели, но постарались виду не показать (уж не знаю, насколько нам это удалось). Их было двое, второй выглядел старше, под два метра ростом, но полноватый и рыхлый – я его сразу же окрестила про себя Дормидонтом. Всю дорогу мы смеялись, перебрасываясь на ходу шуточками… На пляже красавец разделся – совершенство! – сплавал разок, оделся и ушёл (на тренировку). Нападающий хоккейной команды «Металлург» Анатолий Мотовилов – вот кто это был!
Дормидонт остался, прилёг возле нас на травку и задремал. Как только мы собирались идти в воду, он тотчас просыпался и отправлялся вслед за нами. Кондома в районе Водной станции – река не особо широкая и не очень глубокая. Чтобы плыть, не чувствуя под собой дна, как мы с Томой любили, нужно было все время держаться середины, поэтому приходилось плавать не поперёк, а вдоль реки. В кильватерном дружном строю мы пускались в долгое плаванье вниз по течению реки, замыкающим шёл Дормидонт. Огромный и неповоротливый, как кит полосатик, он плыл, шлёпая по воде широкими лопастями ладошек.
Доплыв до песчаного острова, мы выходили из воды, падали на тёплый чистый песок и отдыхали. Дормидонт лежал неподалёку, как оставшийся на суше во время отлива кит. Он был немногословен, но остроумен…
На Водной мы ещё не раз встречали нашего странного знакомого. Увидев нас, он тут же прибивался к нашей компании и совершал с нами заплывы по уже проверенному фарватеру. У меня сложилось мнение, что он любил глубину, но боялся плавать один…
Надя, как тебя зовут?
Наша троица была разновозрастной: Игорь уже учился в техникуме, а Тома – в Лёлькином классе. С Игорем было легко: я не встречала человека более покладистого, сговорчивого и безотказного, чем он. Из трёх братьев Речицких только он унаследовал счастливый и лёгкий характер своей матушки.
Родители Игоря, тётя Галя и Лев Рафаилыч, были людьми на редкость гостеприимными. В нашей дворовой компании телевизор был у троих, но пускали только к Речицким. Зимними вечерами довольно часто мы завалили к ним всем кагалом – родители Игоря встречали так, как будто только нас и ждали.
-– Надя, как тебя зовут? – задавал мне от порога свой неизменный вопрос хозяин квартиры…
«Предки» смотрели телик лёжа на кровати – мы размещались кто где. Если мне доставалось кресло, я забиралась в него с ногами.
-– Надя, как ты там помещаешься? – спрашивал Лев Рафаилович.
-– Да она, как складной метр, – её и в карман можно спрятать, – с благодушной улыбкой отвечал за меня Игорь.
Во время просмотра новостей отец семейства иногда бросал скептически: «Армянский комсомол!» Эта ёмкая формулировка имела несколько смыслов, например, один из них: много телодвижений, а на выходе – ноль; другой: создание искусственных трудностей, с тем чтобы с ними долго бороться, но в конце концов победить, – что в общем-то одно и то же…
Он всегда шутил, и его добродушные шутки делали атмосферу дома лёгкой и приятной…
Когда погружаешься в тёплое облако воспоминаний, появляются всё новые и новые подробности. И вот какая странная метаморфоза происходит с сознанием: то, что когда-то казалось значительным и судьбоносным, теперь кажется ерундой, а в бытовые картинки вглядываешься с трепетом и нежностью.
«Переоценка ценностей», – так, кажется, это называется в философии…
Телевизор был у Володи Афанасьева, но никому и в голову никогда не пришло бы пойти к нему вечером просто так, на огонёк. Семья Афанасьевых по сравнению с нами всеми была зажиточной. Его папа, отставник, часто выходил на балконе в галифе и в майке, видимо, это была его повседневная форма одежды для дома. Весь он, от маленькой лысой головы до узкого низа синих галифе, казался слегка усохшим; виноватая улыбка подкаблучника никогда не сходила с его бледных губ.
Володина мама относилась к тому типу крупных, сильных и породистых женщин, от одного взгляда которых человек чувствует холод в животе, а при попытке что-нибудь выразить словами начинает блеять и заикаться…