– Что? А, да, хорошая идея. – он опустил голову к странице перед ним. Один потек или чернильная клякса – и он может запороть двухдневную работу. Я подошел к очагу, устроил выступление из комканья бумаги в шар и бросил ее в огонь. Фока всегда был гением деталей; он удостоверится, что его люди спросили: что он сделал с письмом, после того, как прочитал его?
– Что он говорит? – спросил Астиаг.
– Иди домой, все прощено, – я уселся на край стола. Он бросил на меня злой взгляд, и я снова встал. – Что думаешь?
Он оторвался от работы, чтобы обдумать ответ.
– Честно говоря, не знаю, – сказал он. – Надо отдать должное, он справедливый человек. Если он считает, что это был несчастный случай, он способен тебя простить. К тому же не думаю, что они когда-нибудь были в ладах, даже детьми. Особенно детьми. И всегда есть политика, о которой я совершенно ничего не знаю. Может, ты ему услугу оказал, кто его знает.
– Или он пытается заманить меня назад, чтобы потом медленно запытать до смерти.
– Это возможно, да.
Астиаг всегда готов помочь.
– Так что, – спросил он, сделав паузу, чтобы придать кисточке острый кончик, – что собираешься делать?
Зависит от того, кого вы спросите. Спросите, скажем, декана факультета философии в Элписе, и он скажет, что моим величайшим достижением были «Диалоги», в которых я развил теорию коррелятивных форм. Спросите главу Храма, он скажет «Эссе об этической теории». Спросите президента Тайны, он ответит, что это был vis mecuriae, или, возможно, соединение mel fortis и сильной кислоты на кубе льда, чтобы создать ichor tonans. Председатель Литературной ассоциации выберет «Аспис», хотя я склонен сомневаться, что он сумел прочитать все сорок семь песней; наедине он бы сказал вам, что предпочитает сонеты или «Фульвию и Лузу». В патентном регистре даже думать не будут: колесо Весани для выгибания листового металла, и если бы только я сохранил тот патент, вместо того, чтобы продать его по цене хорошей пары ботинок, я был бы богатым человеком в двадцать и ничего из этого никогда бы не случилось. Если бы это был начальник стражи, он без колебаний выбрал бы дело банка в Листре; мне кажется, это до сих пор обязательное чтение для ищеек в Отделе уголовных расследований. Спросите меня о лучшей вещи, какую я когда-либо сделал, и я буду вынужден ответить: я не знаю, я ее еще не сделал.
Спросите меня, чем я больше всего горжусь; без проблем. Ничем из этого.
Какого черта. В логике «Диалогов» фундаментальный изъян, который никто еще не заметил, но однажды они заметят и тогда моя репутация отправится на свалку. Ichor tonans был, признаю, гениальной идеей, но для чего он хорош? Взрывать вещи. Мне кажется, они позволили использовать его в рудниках или чтобы прокладывать дороги сквозь горы. Нет настоящей славы в изобретении чего-то, что, если вас поймают даже со щепоткой, приведет к смертельному приговору. «Аспис» я написал за деньги, и они все еще должны мне большую часть; «Фульвия» вторична, и я не писал сонеты для публикации. Множество ублюдков разбогатели на колесе Весани, но я нет. Я совершенно не горжусь своим криминальным прошлым. Я был умеренно доволен «Мадонной с раскрытыми ладонями» (на самом деле ее голова слишком велика для тела, но никто не делал замечаний), но ее конфисковали, когда меня арестовали в первый раз, и какая-то жаба купила ее по дешевке у приставов, и с тех пор я ее не видел.
Салонин приветствует Фоку.
Ладно тогда, и спасибо. Но не при дневном свете. Думаешь, ты боишься, что Стража меня схватит? Попробуй быть мной.
Отправь котелков в закрытом экипаже через час после заката. Я буду здесь.
Еще раз спасибо. Ты настоящий друг.
Я покинул дом Астиага сразу как отправил письмо. Я нервничал, но меня распирала энергия. То, что котелки оставят меня в покое на некоторое время, толчок, который был мне необходим, чтобы вырваться из порожденной ужасом летаргии и снова начать двигаться. Я все еще не знал, как выберусь из города, но знал по опыту, что когда так искрю, то придумываю вещи, не устающие меня поражать. А пока вдохновение застряло, я мог с пользой потратить время на разную необходимую текучку.
Для начала мне было нужно помещение. Ничего особенного; просто замкнутое личное пространство с очагом и дымоходом, по меньшей мере одним окном, недорогое, с умеющим молчать хозяином. Проявив нетипичную предусмотрительность, я изучил несколько возможностей неделей раньше. Первое помещение уже сдали, но человек, владевший следующим в моем списке (неиспользуемый склад за дубильней; идеально), взял два ангела, которые я получил от Астиага, в качестве трехмесячной ренты авансом, выдал мне ключ и забыл, что когда-либо меня встречал (у меня сложилось впечатление, что ему хватало практики).
Дальше мне были нужны материалы и оборудование. За три ангела, которые я украл из деревянной миски на столе Астиага (помните, я сел на стол, когда Астиаг пытался сосредоточиться?), мне удалось купить базовую лабораторную посуду и большинство из необходимых ингредиентов. Можно не говорить, что я рисковал. Даже в Парапросдокии только с полдюжины мест, продающих подобные вещи, и я ожидал, что за всеми наблюдают. На самом деле я изо всех сил пытался придумать, как я зайду и куплю необходимое, не будучи при этом немедленно задержан, и у меня не возникло ни одной мысли, так что я выдернул опасность из головы, как вырывают больной зуб, и все равно пошел. Я был в ужасе все то время, что я там был, и владелец магазина должно быть это заметил. Он бросил на меня очень странный взгляд, когда думал, что я не смотрю, но это ему не помешало принять два заработанных тяжким трудом Астиага ангела. Он запаковал вещи в деревянный ящик с соломой и веревочной ручкой. Слишком тяжелый и хрупкий, чтобы бежать, так что я шел так быстро, как мог, возвращаясь в дубильню. Слежки я не заметил.
Остался один ангел и пять медяков. Четыре медяка я потратил на хлеб и сыр (это все, что вам надо; все остальные формы еды – просто потакание своим желаниям). С помощью загадочной торговой алхимии ангел трансформировался в несколько базовых предметов оборудования, включая топор с короткой ручкой – пожалуй единственная вещь, хотя бы смутно напоминающая полезное оружие, которую человек может легально купить в этом отсталом городе. Трансмутация золота в неблагородный металл. Ха.
У меня осталось четыре медяка. Вооруженный четырьмя медяками, мужчина может сходить в центральное хранилище говядины, где они складывают долгохранящуюся провизию для армии, и купить себе двухфутовый куб государственного избыточного льда. Когда я вернулся в дубильню, мои руки уже перестали ныть и перешли в стадию онемения.
Чтобы безопасно приготовить ichor tonans, вам нужны ясная голова и твердые руки. Как только я отогрел свои замороженные пальцы над огнем, я обнаружил, что они трясутся, как лист, а мой разум полон вины, ужаса, дурных предчувствий и сомнения. С другой стороны, лед таял, и у меня больше не оставалось денег, чтобы купить еще. Чудо, что я сумел завершить работу, не устроив взрыв, после которого пришлось бы перерисовать все карты.
Это ложь, продвигаемая и распространяемая мной, что малейшая дрожь может запустить реакцию. Смеси нужен хороший, резкий удар. Были времена, когда я днями напролет ходил с бутылочкой смеси в кармане плаща, хотя признаю, внутри я умирал каждый раз, как меня толкали на улице. Я оставил ее сушиться на подоконнике, снова выбрался на улицу, прошелся и сел в маленьком парке, южней артиллерийской установки, куда никто никогда не ходит. Я сидел на низкой стене и думал о…
Представьте меня, смешивающего синий дистиллят с зеленым реагентом. Я легонько помешал смесь, на удачу, стеклянной палочкой, и отставил в сторону. Она пенилась, чего я не ожидал. Я отмерил две крупицы vis zephyris, две sal petris, одну ossa terrae, загрузил смесь в перегонный куб на небольшом огне. Я чувствовал себя своей мамой, готовящей обед из остатков. Сине-зеленая смесь все еще пенилась, и я подумал: я знаю, как с этим разобраться. Так что я добавил две драхмы sal draconis, решив, что vis alba в соли осадит fors levis в синем, который, предположил я, был причиной проблемы. Осадок останется на фильтре, когда я перелью ее, так что смесь будет безопасной, думал я.