Они послали донесение о том, что маркиз Саргаделос бежит, переодетый генералом, в сопровождении полковника армии и полудюжины солдат, и просили воинского подкрепления, чтобы устроить засаду, не доезжая Вейгас-де-Домпиньора, в четверти лиги от Рибадео. Там-то и преградил им путь еще один отряд. Это были солдаты войск Ворстера, они прибыли верхом, возбужденные после долгой скачки галопом. Их кони были взмылены, покрыты потом, а лица всадников обвевал холодный северный ветер и согревали пары поглощенной ими водки. Радость обуревала их. Перед ними великий предатель. Не будет больше цепей, чтобы заковать их и отправить в далекую Францию. На этот раз не было никаких разговоров. Послышались выстрелы, и Ибаньес попытался вытащить из-под седельной луки свой пистолет. Но не успел. На него набросились и сбили с лошади ударами ружейных прикладов. Когда он, тяжело раненный, оказался на земле, с него сорвали одежду.
Полковника Бресона и его солдат тоже сбросили с коней и крепко связали веревками, чтобы они бессильно взирали на то, что им предстояло увидеть. Астурийцы продолжал избивать ружейными прикладами истерзанное тело Ибаньеса, изрыгая проклятия и покрывая раненого плевками. В какой-то момент одному из них надоело все это, и он проткнул тело штыком. Тогда другой привязал веревку к мошонке несчастного и, вскочив на коня, поволок тело по земле, волоча его за собой. Тело маркиза, перепачканное землей и кровью, вскоре было лишено гениталий, мошонки, которую в свое время сжимали Шосеф и Бернардо Фелипе и еще множество мальчишек, с хохотом хватавших когда-то друг друга во время детских игр в Оскосе. Стоны, срывавшиеся с его губ, становились все менее слышными. Он агонизировал.
Между тем кто-то свалил на землю кобылу, на которой ехал маркиз, и коня полковника, возможно, чтобы подтолкнуть солдат к расправе над последним, но кто-то другой предупредил эти действия. Двое солдат стали развлекаться тем, что под взрывы непристойного хохота стали четвертовать кобылу, а двое других отрезать гениталии у коня. Те, что разделывали кобылу, умудрились отделить заднюю часть, и это действо совпало с последними предсмертными хрипами коня; в это время измученное тело Антонио Ибаньеса подтащили к каменной плите и прислонили спиной. Потом солдаты взяли его тело, в котором едва теплилась жизнь, и усадили на перекрестке дорог, а чтобы оно держалось, вонзили ему в грудную клетку штыки и воткнули их концы в землю, образовав угол, поддерживавший в вертикальном положении то, что уже по всем признакам было трупом. Усадив его таким образом, они водрузили заднюю часть кобылы верхом ему на плечи и вставили гениталии Ибаньеса в ее влагалище. А ему в рот засунули конский член.
Полковник Бресон, вне себя от пережитого страха, попросил пощады для своих солдат и скорой смерти для себя. Но оба отряда астурийцев уже схватили добычу, на которую были натравлены, а посему их отпустили. Не так уж долго длилось это зверство.
Тем временем войска Ворстера разграбили особняк Ибаньеса и арестовали его жену и двух его младших дочерей, дону Шуану и дону Селестину, увезя их под стражей в Фигерас. Шосефа умерла пятого февраля, через три дня после своего мужа, и никто так и не знает, как и почему она скончалась, то ли от ужаса, то ли обезумев при вести о страшном конце ее мужа, то ли по причине пыток, то ли она попросту была казнена. В разграбленном и подожженном дворце никто так и не нашел спрятанных сокровищ, как их ни искали. Но были уничтожены архивы и коммерческие документы, все перевернуто вверх дном, и уже негде было ничего искать. Не удалось обнаружить и драгоценности, в которых блистала Шосефа, вызывая удивление и зависть всех дам ее круга. У Ибаньеса с собой не было ничего, за исключением нескольких унций[150], которые разделили между собой астурийские солдаты генерала Ворстера.
Франсиско Ломбан, получив известие о судьбе свата, отправился в Вейгу-де-Домпиньор. А затем вернулся в Рибадео. Он сообщил известие рехидору[151] города дону Маркосу Фернандесу, в то время также уполномоченному вершить правосудие, и главному прокурору дону Франсиско Кастро, и втроем они отправились к Ворстеру просить пощады и разрешения забрать труп человека, с которым так бесчеловечно расправились. Франсиско Ломбан очень образно описал то состояние, в котором он обнаружил труп Антонио Ибаньеса.
Милосердные руки обрядили, как могли, тело и перевезли его в церковь монастыря Святого Франсиска, чтобы захоронить под плитами в задней его части, ближе к центру храма. В книге регистрации усопших была сделана запись, которая гласила: