А их нет… Ни домов, ни собак, ни сарая, где стояла красноармейская лошадь.
Все исчезло.
Женя с недоумением озирается. Наконец она спрашивает:
— А где же Антошин дом?
— Все так переменилось.
Неподалеку от флигеля, где жил Антоша, дома Тариковых, трехэтажная школа. Словно серый каракуль, блестит ее цинковая крыша.
— Что это?
— Школа… Ее ремонтировал Майборода… А позднее учитель Авксентий Евстафьевич научил в этой школе Антошу Орлова читать и писать.
Словно из-под земли вырос высоченный забор.
Антон Васильевич толкнул калитку… Стадион. Трибуны окружили любопытным кольцом изумрудное футбольное поле.
Женя бежит через поле, врывается в ворота и, застряв, как мяч в сетке, останавливается лицом к полю. Теперь Женя Орлова уже больше не ученица четвертого класса «А», она — знаменитый вратарь Лев Яшин. Женя упирает ладони в колени и напряженно смотрит на газон.
Потом Жене надоело быть вратарем, и она поднялась к папе на трибуну.
Отсюда все хорошо и далеко видно… Перед ними Красная улица. По асфальту спешит автобус, старые каштаны заглядывают в стеклянную автобусную крышу.
Красная улица продолжается со своими деревянными довоенными домами, новой школой, плодовыми садами, голубым автобусом…
Женя и Антон Васильевич перепрыгивают через две ступеньки с трибуны, бегут наперегонки в сад и там под густой липой, в синем, как Ледовитый океан, киоске покупают два вафельных стакана с мороженым, два переполненных через край мороженым вафельных стакана.
— Мороженое в твоем Новоселенске, папа, замечательное… За всю свою жизнь я такого не пробовала. Купи мне, пожалуйста, завтра… Хорошо? Только побольше… Самый большой новоселенский вафельный стакан.
Глава четырнадцатая
Полоска света тянется из-под двери. Стол, стулья, полки с книгами словно растут в полутьме. Телефон выглядит черной собакой, опустившей круглую голову на лапы. По световой дорожке к Жене — она только что проснулась на огромном без спинки диване — бегут голоса:
— Познакомься, Антон, моя жена…
— Тамара!
— Меня еще можно узнать, Антон?..
— Разбужу дочку… Она о тебе много слышала, Тамара с двумя косичками.
— Детский сон не следует прерывать.
Женя хочет крикнуть: «Мой сон сам прервался… Сам по себе…» А в это время:
— Ты ее слушайся, она как-никак детский врач. Она все знает.
— Это так: меня обязательно слушаться… Я все знаю.
Слова журчат на электрической дорожке, сливаются, словно дождевые ручьи…
На этот раз Женю разбудило солнце.
«Ушли, — с обидой думает девочка, — бросили Женю одну в незнакомом доме, в малознакомом городе… Нет, это не Страна послушных родителей».
Женя неохотно встает, чистит зубы, умывается, ест и уже готова мыть посуду, как входит папа.
— Доброе утро, молодец! Помой посуду, и я тебе кое-что расскажу… Впрочем, давай мыть вместе.
Папа с Женей выходят в сад. Под густой яблоней — круглый стол. Они садятся за этот стол.
— То, что ты от меня услышишь, Женя, не обыкновенная история, а — продолжение… И рассказал мне ее не кто иной, как Иван Сергеевич Козак.
У Жени заблестели глаза: она любит истории с продолжением.
На всякий случай она спела:
— Может быть…
— Ну ладно, рассказывай.
Женя облокотилась на стол, подперла щеки ладошками.
— Антоша подрос и уехал с мамой из Новоселенска в Москву к дальним родственникам… Дело в том, что Василий Орлов — отец Антоши — погиб во время гражданской войны.
Федя Носарь, Ваня Цыган, Тамара с двумя косичками и Жорж Тариков продолжали жить в Новоселенске, закончили среднюю школу, а затем и фабзавуч.
Два года работал Жорж Тариков на заводе по слесарной специальности, после чего поступил в педагогический институт. На последнем курсе института у Жоржа тяжело заболели глаза. Институт он все же успел окончить и учительствовал в деревне Детьковичи… Из-за плохого зрения Жоржа Тарикова не взяли на военную службу.
Случилась беда с Федей Носарем: на соревнованиях по прыжкам в высоту Федор сломал ногу, долго лечился в больнице, ходил на костылях, но так хромым и остался.