— Ха-а, откуда! Да ведь я к Оззу забегаю, будто за снадобьями, ну, после уроищ Бестии лечиться, ясно? А Озз у нас главный сплетник. У него по пальчикам сосчитано, кому что и про кого сказал, сколько раз Мечтатель уронил флейту и так далее. Из целебни-то вылезает редко, так вот у него это вместо общения. Наверное, понатыкал где-нибудь подслушивающих артефактов, Озз по ним такой мастер! И по маскирующим тоже. Жаль, я не артемаг, а то бы научил. Но иногда он сболтнет что-нибудь кому-нибудь не о том, ну и… поэтому он Фингал.
Кристо понял, что надо чем-то отвечать, иначе на фоне заморыша Хета он смотрится как-то блекло. Что бы такое рассказать? Как они перекрасили всю зелень в Кварлассе в розовый? Как вывели новую расу кроликов-вампиров? Мелко. Ну, тогда как…
Но тут Кристо увидел такое странное и новое явление, что совершенно забыл о своем рассказе.
Прямо на них между кустов двигалась женщина в легком белом парусящем на ветру платье. Красивая… нет, не просто красивая, нужных слов в голове у Кристо не отыскивалось. Но откуда-то из памяти кстати выплыло: «Божественная». Да-да, именно так, она не могла быть человеком, она даже не могла быть магом, ее точеное лицо светилось чем-то вечно прекрасным, бессмертным, неземным… Все красотки, которых Кристо навидался до этого, в том числе и на картинах, были по сравнению с этой девушкой просто… ну, просто…
Они были красивыми, просто смертными и другими. Вернее, это она была другой. Настолько невероятно прекрасной, что к ней нельзя было испытывать человеческих чувств, и ей нельзя было любоваться как женщиной. Может — как какой-нибудь статуей или волшебной картиной, или замком, или непостижимо ослепительным рассветом — но только не как живым, дышащим и чувствующим существом.
Темные глаза ослепительной незнакомки были тоже нездешними: печальными и глядящими не пойми-куда, на Кристо и остальных она не посмотрела. Просто прошла мимо, за деревья, а длинные, пышные вьющиеся волосы цвета червонного золота проплыли за ней, развеваясь по ветру. Кристо уставился вслед, остальные тоже обернулись, а Нольдиус вполголоса сказал:
— Лорелея.
Золотые с красными закатными отсветами локоны мелькали среди деревьев. Мелькало и белое платье, но все дальше и дальше.
— Кто?
— В Прилассе говорили, что самый страшный местный артефакт — прекрасная женщина. Но я был склонен рассматривать это как шутку. Хотя с другой стороны…
У Кристо подогнулись колени. Каменные шарики Дары, которые так и носились вокруг, подлетели и покорно легли в руку своей хозяйки.
— Так она — что, она… артефакт?!
Хет поглядывал понимающе и усмехался — от глаз только щелки остались. Мелита смотрела вслед красавице грустно.
— И да, и нет. Но из местных артефактов она самая страшная — это точно. Может, только Малая Комната страшнее, только все равно никто не знает, у кого от нее ключ…
— Так артефакт все-таки? — допытывался Кристо.
Они опять начали двигаться по дорожке сада, нечт знает куда. Кристо уже давно заблудился и теперь даже не прикидывал, как отсюда выбраться.
— Вроде того, — кивнул Хет. — Правда, артефакторы обычно не вкладывают магию в живые существа. Ну, так то артефакторы, а то…
— Она была богиней, — пояснила Мелита. — Богиней любви.
— Одной из Светлоликих, — поправила Дара. Она захлопнула свою книжку и вслушивалась в разговор, хотела было что-то добавить, но тут Хет закивал:
— Да вот, да вот, говорят — таки из Светлоликих она, ну из этих, что Целестию создали. Золотого века маги были, с огромными, стало быть, силами, даже, говорят, и смерть над ними не властна была, во! Из других миров они пришли, стало быть, и сотворили Целестию, ну и потом долго в ней жили, а потом взяли, да и ушли на покой. А почему на покой ушли — про то никто не знает. Кто говорит — их вера поддерживала, а люди в них разуверились да и новых богов себе понаделали. А кто говорит — разозлились они за что-то на целестийский народ, да и решили отвалить себе подальше, потому что уж очень этот народ их чем-то не устраивал. А то вот ещё я слышал от бати своего — что когда-то подняло в Целестии голову великое зло…